Месть Шарпа

— Вы же знаете, зачем мне отпуск. Ваш рухнувший брак отнюдь не подразумевает, что и у меня будет то же самое. Не будет! Повышение, капля наличных, новая форма… Королём приеду! Вам мадам Кастино, может, и не по нутру, а я в ней нахожу кучу достоинств. Даже то, что она вдова! Меньше иллюзий в отношении брака. Было бы великолепно убедить её перебраться в Англию, продать шато…

— Не выйдет. — перебил его Шарп.

— Продать шато? Почему? — нахмурился капитан.

Шарп тяжело вздохнул. Он надеялся, что пыл капитана в отношении Люсиль остынет в течение их путешествия. Напрасно. Настал час сказать то, что должно было сказать много недель назад. Настал час раз и навсегда оттолкнуть от себя друга.

— Я не еду в Англию. — произнёс Шарп, — Час назад Патрик выгрузил мои пожитки. Я не еду с вами, Вильям. Я остаюсь.

— В Кале? Не хочу вас обидеть, однако поступок, мягко говоря… — Фредериксон пытливо смотрел на Шарпа, — Вы не хотите возвращаться из-за Джейн? Из-за того, что над вами будут смеяться, де, рогоносец, и всё такое? Не глупите, Ричард. Пристрелите её хахаля, и ни одна собака не дерзнёт хихикнуть!

Ненавидя себя в эту минуту, Шарп сказал:

— Это не связано с Джейн, и я не остаюсь в Кале. Я еду в Нормандию.

Фредериксон смял салфетку, которую держал в руке. Он долго, очень долго молчал, потом тихо уточнил:

— К Люсиль?

— К Люсиль.

— А она? — лицо капитана превратилось в непроницаемую маску, — Она вас ждёт?

— Да, полагаю.

Фредериксон зажмурил единственный глаз:

— Основания у вас есть… «полагать»?

— Есть.

— О, Господи!

Глаз капитана открылся, и горела в нём то ли ненависть; то ли боль, настолько беспредельная, что её легко было принять за ненависть.

Шарп и рад был бы объяснить, но как объяснить, почему неприятие женщины переходит в дружбу, почему дружба вдруг превращается в любовь, и, столкнувшись грозовой ночью в тёмном коридоре, вы с ней оказываетесь в постели, а поутру, нежно глядя на неё спящую, ты понимаешь, что нашёл счастье, которое искал всю жизнь…

— Я пытался вам рассказать, Вильям… — вместо этого выдавил Шарп, — Только…

— Только?! — вскочил капитан. Подбежав к камину, он ударил по облицовке, до крови разбив кулак, — Хватит чуши! Хватит!

— Я не желал причинять вам боль.

— Будьте вы прокляты! — выпалил Фредериксон.

— Мне жаль.

— Засуньте свою паршивую жалость куда подальше! Проклятье! Сколько женщин вам надо?! Пять? Сто пять? Тысяча?

— Вильям…

— Будьте вы прокляты! И пусть она разобьёт вам сердце так же, как и предыдущая!

Смятая в кулаке салфетка покраснела от крови. Капитан яростно швырнул её в Шарпа, схватил шинель с саблей и, рыча, выбежал из комнаты.

Шарп смотрел ему вслед, машинально разглаживая салфетку на столе. Вошёл Харпер:

— Сказали, сэр? — не сразу поинтересовался он.

— Сказал.

— Спаси, Господи, Ирландию. — Харпер подбросил в камин углей и пошевелил их кочерёжкой, перекованной из французского штыка, — Ничего бы не сладилось, да он этого не понимал. А теперь уж и не поймёт.

— Что бы не сладилось-то, Патрик?

— У мистера Фредериксона и мадам. Он женщин не любит. Ну, то есть, они ему нравятся, но он их не воспринимает. Затащить в койку — пожалуйста, а советоваться или спрашивать мнения — нет. Вы — не такой.

Шарп невесело усмехнулся:

— Спасибо, мистер Харпер.

Харпер расцвёл:

— «Мистер Харпер»… Звучит, как музыка!

Бумаги об отставке ирландца подписал лично Веллингтон. Отныне мистер Харпер был вольной птицей. Из Англии он намеревался добраться до Испании, а оттуда с супругой и чадом отбыть в родную Ирландию.

Шарп поднялся и пошёл с Харпером на пристань. Фредериксона на палубе видно не было, хотя его вещи лежали вместе с ранцем Харпера у открытого люка. Шарп увёл ирландца от сходней к носу пакетбота:

— Даже не знаю, что тебе сказать, Патрик.

— И я, сэр. — признался Харпер, — Многое мы с вами прошли. Весело было.

— Что да, то да. — ухмыльнулся Шарп, — Помнишь, как мы подрались в первый раз?

— Вы победили меня нечестно, сэр! Если бы не ваш трюк, я бы вам башку-то поровнял!

— Ещё как поровнял бы. Потому я и хитрил!

Минуту они молчали. Вопили чайки, слетая к рыбачьим лодкам. Накрапывал дождь.

— Приедешь в Нормандию?

— А как же, сэр. И вы прикатывайте в Донегол. Правьте в Дерри, оттуда на запад, а там-то вам любой укажет, где найти бывшего вояку-здоровяка.

— Обязательно, Патрик. Обязательно.

— С деньгами-то у вас как?

— Твоими стараниями.

Шарп, заряжая пушку золотом, сунул с десяток монет в карман, а Харпер, набивая сумки драгоценностями, переправил пару горстей к себе в ранец.

— Я — твой должник, Патрик.

— Вот приедете в Ирландию и отдадите.

Боцман пакетбота принялся созывать пассажиров. Подняли паруса. Пора расставаться. Стрелки смотрели друг на друга. Хотелось так много сказать. И радости, и горести за годы друзья привыкли делить пополам, но теперь их пути расходились. Да, они обещали, что не преминут встретиться вновь, однако таким обещаниям редко суждено сбыться. Шарп мучительно искал подходящие слова и не находил их. Тогда он просто обнял Харпера:

— Присматривай за собой, Патрик.

— Попробую, сэр. — Харпер помялся и несмело добавил, — Хорошо всё кончилось, да?