Месть Шивы (Индийские тайны с их кознями и преступлениями) Книга 1

В одной из стен подземной комнаты виднелась массивная железная дверь, похожая на те, которые обычно закрываются за осужденными на смерть. Незнакомка, отвязав от пояса ключ, отперла ее. За дверью шла галерея, которая, казалось, служила дорогой к центру земли. Двенадцать негров, одетых в красное платье, с цветными тюрбанами на голове, стояли возле паланкина, окрашенного в темный цвет. Двое факельщиков, с атрибутами, необходимыми для их профессии, находились тут же.

Все эти люди были действительно немы, и ни один из них не умел писать. Поэтому им смело можно было довериться, не боясь излишнего любопытства с их стороны.

Глава 4. Сцена из «Тысячи и одной ночи»

Негры при появлении незнакомки поспешно склонили лица к земле, как будто перед ними предстал один из небожителей.

Индус, которого, как мы уже знаем, звали Согором, открыл занавески паланкина и, положив на мягкие подушки бесчувственное тело англичанина, отдал приказание.

Носильщики тотчас же встали и, подняв паланкин на плечи, отправились в дорогу размеренным шагом. Впереди шел высокий факельщик. Согор и молодая женщина следовали за ними.

Галерея, в которую мы ввели наших читателей, по своим гигантским размерам представляла любопытное зрелище. Римляне, властители древнего мира, не создали ничего подобного.

Вообразите туннель длиною более чем в целое лье, сначала прорезывающий гранитную гору, потом спускающийся под наклоном и, наконец, оканчивающийся кирпичной лестницей в двести пятьдесят ступеней.

Согор, взяв на руки англичанина, быстро вышел из туннеля и, поднявшись по высокой лестнице, достиг медной двери. За нею находилась большая комната, украшенная с восточной роскошью и, без сомнения, служившая передней подземного дворца.

Индус, все еще обремененный своей ношей, прошел переднюю и, миновав анфиладу богато убранных комнат, остановился в круглом будуаре, освещенном золотой люстрой, спускавшейся с потолка. Этот будуар, обитый шелковой материей из самых ярких цветов, поражал своим великолепием и изысканностью. В нем не было никакой мебели, кроме одного широкого дивана, расположенного вдоль стены и поддерживаемого ножками из слоновой кости, упиравшимися в богатые персидские ковры. Шелковые занавеси закрывали все отверстия.

Именно в этой комнате Согор оставил англичанина, положив его у ног таинственной женщины, уже устроившейся на мягких подушках дивана. Затем индус низко поклонился и вышел из комнаты.

Молодая женщина сбросила вуаль, и ее лицо, ставшее при свете золотой лампы еще бледнее, показалось во всей своей дивной красоте. Большие глаза принимали странное, постоянно меняющееся выражение: то они сверкали лихорадочным блеском, то в них проглядывало сладострастие.

Незнакомка опустилась на колени перед диваном и в течение нескольких минут любовалась белокурой, прелестной головой спавшего. Потом нежно поцеловала его в лоб, вынула из–за лифа флакон, как две капли воды похожий на склянку в руках Согора, и дала его понюхать молодому человеку.

Слабое, едва заметное дыхание англичанина в тот же момент стало учащенным, а веки приподнялись.

Увидев, что пробуждение вот–вот наступит, незнакомка поспешно поднялась, вскочив подобно испуганной газели и, пройдя будуар, подняла портьеру, исчезнув за ней.

Прошло две или три минуты. Англичанин окончательно проснулся, приподнялся на диване, открыл глаза и осмотрелся.

Легче понять, чем описать охватившее его чувство удивления. Заснув в пагоде, под мрачным куполом круглой комнаты, он проснулся в восхитительном будуаре, переполненном благоуханиями.

Но растерянность продолжалась недолго. Мысль, быстрая как молния, озарила его сознание, и он, улыбнувшись, прошептал:

— Сказывается влияние Востока… Индия — страна фантазий и сказок — вскружила мне голову… Я грежу и в своих сновидениях уношусь в чудеса «Тысячи и одной ночи». Если со мной произойдет что–либо еще более необыкновенное, я этому не удивлюсь…

Едва он успел закончить свой короткий монолог, как вдали послышалась тихая, приятная музыка, поражавшая своей мелодичностью. Играли на каких–то не известных ему инструментах, и аккорды смешивались с женскими голосами, певшими какую–то страстную мелодию.

Но где же находились таинственные музыканты? Англичанин никак не мог установить это. Звуки раздавались всюду: и наверху, и внизу, то удаляясь, то приближаясь…

Молодой человек улыбнулся и снова прошептал:

— Мой сон продолжается… он очарователен! Грезить таким образом — значит жить вдвойне… я…

Но он не успел договорить. Часть стены без шума раздвинулась, и он увидел комнату с мраморными стенами. В середине комнаты был разбит фонтан, вода в котором переливалась всеми цветами радуги при свете ламп, окружавших фонтан.

— Прекрасно, прекрасно, — бормотал англичанин, — сон усложняется. Лучшего не покажут и в театре Дрюлилан, в нашем славном Лондоне. Не хватает только танцовщиц балета!