Месть сыновей викинга

– И почему же его собирались повесить? – вновь спросил он, словно забыв о прежнем ответе.

– Понятия не имею, – как ни в чем не бывало, сказал Хастейн. – Но Бьёрн Железнобокий рассчитывает, что он может пригодиться нам в качестве провожатого.

– И каким же образом, если он немой?

– Он не немой. Он говорит на нашем языке.

Чернобородый вновь погрузился в размышления.

– А почему саксы хотели его повесить?

Хастейн в очередной раз терпеливо объяснил, что провинность, за которую меня приговорили к наказанию, ему неведома, но Бьёрн Железнобокий расценил, что вряд ли это имеет отношение к моему знанию местности.

– Наверняка он лошадиный вор или просто разбойник, – в конце концов пришел к заключению чернобородый. – И, если так, совершенно не разумно оставлять его в живых.

Тут я начал понимать, почему Бьёрн Железнобокий попросил Хастейна объяснить вождю мое присутствие в лагере. Седобородый воин не желал тратить много времени на то, чтобы донести до предводителя нехитрое сообщение.

– А если он лошадиный вор или разбойник, – терпеливо отвечал Хастейн, – значит, поможет нам отыскать верховых лошадей и церковное серебро. Кстати, он уже обмолвился кое о каких сокровищах, что хранятся в монастыре, куда он может нас отвести.

– А вдруг это лишь западня?

– Перед тобой простой крестьянский парень. Каким образом он может загнать в ловушку пять сотен вооруженных до зубов воинов?

– Но ведь односельчане по какой-то причине приговорили его к виселице?

– Само собой, на то была причина, но, как ни крути, нам ничего о ней неизвестно.

– То есть ты и впрямь не знаешь, за что его собирались повесить?

Тут я взглянул на Хастейна с нескрываемым недоверием, но он проигнорировал мой взгляд.

– Я действительно не знаю, за что его собирались повесить, – подтвердил он.

Чернобородый смерил меня долгим мрачным взглядом.

– Я не собираюсь рисковать, связываясь с подобными типами. Повесь его!

Хастейн прикладывал все силы, чтобы сформулировать вежливый ответ.

– Я думаю, – медленно начал он, – что Бьёрн будет не согласен с таким решением…

– Бьёрну надо учиться делать то, что приказано, – прервал его чернобородый. – Он должен был полностью истребить население деревни, а он почему-то возвращается с этим олухом. Но ярл – это я, и я говорю: повесь этого сакса.

Хастейн ничего не смог возразить на безапелляционный приказ. Я должен был сам спасать свою шкуру.

– Высокочтимый хёвдинг, – приступил я к делу, – как может столь жалкий раб представлять опасность для столь могущественного повелителя? Позволь мне для начала продемонстрировать свою полезность, прежде чем ты примешь решение лишить меня жизни.

Чернобородый в сомнении молча переводил взгляд с меня на Хастейна.

– А ведь он говорит по-нашему.

– И впрямь! – воскликнул Хастейн.

Чернобородый подошел ближе и рассмотрел меня со всех сторон, словно я был хромой лошадью, которую ему пытались подсунуть.

– Знаешь ли ты, сакс, кто я такой? – спросил он наконец.

– Нет, – ответил я, – зато я знаю, что меня зовут Вульф, и что я сын вёльвы. Так что самым умным с твоей стороны было бы не ссориться со мной.

Его взгляд стал совсем пустым, пока он пытался осознать мои слова. На мгновение мне даже показалось, что я переусердствовал. Но он вдруг закинул голову назад и громко рассмеялся над моим предостережением.

– А ты не из робких, – улыбнулся он, обнажив ровные зубы. – И мне это нравится. Только Вульф – вовсе не имя. Это звук, который издают, когда выпили лишнего и хотят малость освободить желудок.

Он ждал моей реакции на оскорбление; стану я защищать свою честь или отступлю, как побитый пес? Я выбрал нечто среднее.

– Имя не должно стать преградой между нами, – изрек я. – И то, что я собираюсь поведать, с лихвой компенсирует мою природную дерзость.

Он поглаживал ухоженную черную бороду, продолжая с оживлением меня рассматривать.

– Никакой ты не дерзкий, – рассудил он. – Ты бойкий на язык, а у нас за это легко могут перерезать шею. И пока этого не произошло, расскажи-ка мне обо всем, что тебе известно.

И я приступил к рассказу о сокровищах монахов, спрятанных в секретной крипте под монастырем Святого Кутберта.

– Монастырские сокровища нас не интересуют, – перебил меня чернобородый, так яростно взмахнув рукой, что зазвенели его серебряные браслеты. – Мы здесь по совершенно другой причине.

– Хастейн сказал то же самое. По какой же?

– Пусть это тебя не тревожит. Ты являешься пленником Бьёрна Железнобокого, или его рабом, или как там вы, саксы, это называете, и должен делать лишь то, что тебе скажут. Всю оставшуюся жизнь, а она наверняка долго не продлится, тебя будут звать Рольфом. Меня можешь называть Сигурдом Змееглазым.

Я изумился необычному прозвищу. Он обратился к Хастейну:

– А где мой брат?

– Бьёрн Железнобокий подсел к костру с намерением напиться.

На краткий миг по лицу Сигурда Змееглазого скользнула неуверенность, но он сразу вернулся к прежней строгости.