Месть ведьмы

Казимир прикрыл глаза, прижимая ее к себе, гладя по волосам. Как ножом по сердцу резануло его признание Кали. Ибо самому ему давно приглянулась эта разбойная дева из леса, да так, что будь его воля — другой ему бы уже и не нужно. Ради него она пустилась в полную опасностей дорогу, ради него бросила болящего Фэнна, столько лет бывшего ей сердечным другом, ради него собиралась идти на верную гибель почти без надежды на то, что жертва ее когда-нибудь окупится. Комес горько покачал головой, но тут же сам одернулся. То, что собиралась сделать Каля, придавало сил и ему самому. Не можно было обмануть ожиданий такой женщины. И он сделает все, чтобы их не обмануть.

— Княгиней станешь, — прошептал он в склоненные к его лицу каштановые волосы. — Ежели только… выйдет у нас… Ни к какой нечисти боле не отпущу… Так и знай.

Глава 18

Пробиравшаяся в межтравье рыжая лиса испуганно припала к земле, прижав темные уши. Ветер донес до нее редкостный и очень опасный запах: резкого конского пота и кислый дух железа. В Сечи, где люди были редкостью, таких запахов почти не летало. А значит…

Дрогнув, хищница сорвалась с места, пригибаясь к земле, стараясь как можно скорее уйти от недоброго соседства.

Двое — мужчина и женщина в дорожных одежах поверх доспехов, склонившись над куском выделанной кожи, то и дело тыкали в нее пальцами, горячо что-то объясняя друг другу. Вокруг пышными нетронутыми травами цвела зеленая долина, и легкий ветерок изредка приносил сладкие запахи цветущих далеких деревьев. Однако, занятые перебранкой, путники не замечали всей этой красы. Попеременно они вставали на носки, тоскливо оглядывая долину, точно высматривая нечто, чего в ней не было, но непременно должно было быть.

— Скажи уж сразу — заблудился ты, комес, — горячилась Сколопендра, в который раз встряхивая карту, точно желая вытрясти из нее правильную дорогу. — Ить тут черным по желтому нарисовано — вот она, речка! А где она здесь? Нету! Сам, своей рукой-то карту рисовал?

— Должна она тут быть, — непреклонно бормотал Казимир, тоже пристально вглядываясь в предательскую кожу, будто желая проглядеть ее насквозь. — Отсюда до дороги во владенья Стреховы — всего-то с десяток мер дорожных! Не раз мы тут чудин гоняли, навроде шариков мохнатых, у которых зубы из боков. Была тут речка, хоть чем клянусь! Всегда была! И вот она, отметил я ее! Проедем помаленьку, может, усохла, а через траву не видно? Лето-то жарким было.

— В башке у тебя усохло, шляхтич, — сердито буркнула Каля, отмахиваясь от слепней. — Не чую я прохлады, а от воды в такой-то день всегда прохладой тянет. Нету тут речки, ошибся ты. Вертай назад, могет быть, Стрех нам правильну дорогу-то укажет?

В последних Калиных словах слышались вовсе уж ядовитые нотки. Когда-то рыцарь Казимир отказался от чести быть женатым на дочери древнего вельможи, и с тех пор меж Выжигским комесом и его вассалом не было теплых отношений.

Смерив спутницу взглядом и не слушая более возражений, Казимир вяло забрался в седло и тронул коня в направлении предполагаемого русла. Ругаясь, Сколопендра последовала за ним. Своего коня она вела на поводу.

— Ну, надо ж было связаться с этим дурнем, — больше для комеса, чем для себя самой бормотала она в такт шагам, свободной рукой отмахиваясь от назойливых насекомых. Оба — она и Казимир, были мокрыми насквозь, но снять доспех позволить себе не могли. В этих краях, если верить изъездившему их шляхтичу, чуд было поболее, чем в ином другом месте. И хоть особо крупных да страшных не было среди них, налетев, стая тех же зубастых шариков в считанные мгновения могла обглодать до костей и людей и коней.

— Ить сколько дорог уже изъездили, сколько местов нашли, — продолжала бубнить Сколопендра в спину безучастно сидящему в седле рыцарю. — А тут, по карте, и гляньте-ка — светлый комес не можа реку отыскать!

Пересохлое русло открылось неожиданно. Еще миг до того перед глазами Кали стоймя стояла высокая — в рост Казимира — трава, а теперь они вышли на невысокий берег бывшей реки. Река и впрямь была неширока, да неглубока — ручей, а не река. Однако сомнительно было то, что она могла пересохнуть даже на исходе лета.

— Что-то случилось, видать, — рассматривая черный ил, сухим ковром покрывавший дно, проговорил комес. — Сколько помню ее, она полноводной была.

— А та это река? — С сомнением буркнула Каля, задетая своей неправотой.

— Та, — не стал чиниться Казимир, тяжело сползая с седла и присаживаясь у самого обрыва. Перчатка, которой он беспрерывно обмахивался, не приносила ему облегченья. — Только эта из всех рек в Сечи и течет вспять, в Мраморные горы. Ну, из тех, о которых я знаю. Еще как в первый раз мы увидали, шибко удивлялись все. И так оно понятно было, что неспроста…

— Теперь уже не текет, — мрачно поправила запаренная Сколопендра.