Месть. Все включено

Поправив портупею, Любчик постучал в дверь.

– Эй, откройте! Вы тут?

Как бы в ответ на его слова дверь со скрипом подалась. За ней никого не было.

– Вы тут или нет? – повторил Любчик, переступая порог.

Окна бунгало были плотно зашторены. Не успели глаза лейтенанта приспособиться к царящему в комнатах полумраку, как что-то с треском врезалось ему в лоб. Даже не охнув, Любчик повалился на пол. Вардюк, следовавший по пятам за напарником, отшатнулся к выходу, рванув из кобуры пистолет, но, уже на крыльце получил предательский удар в основание черепа и, в свою очередь, рухнул носом вперед. Головорезы Витрякова затащили милиционеров в бунгало, изъяли оружие, документы и деньги, а затем крепко связали по рукам и ногам.

* * *

В сознание Вардюка привела тяжелая затрещина, поразившая правую скулу, как метеорит беззащитную лунную поверхность. Поскольку левую скулу тоже пекло огнем, затрещина явно была далеко не первой.

– Ну что, очухался, мусор?! – спросил из мрака лающий мужской голос и кулак, готовый нанести очередной удар, замер в сантиметре от носа. – Очухался, спрашиваю, быдло?!

– Вроде того, – прошептал разбитыми губами Вардюк. Зрение потихоньку возвращалось к нему. Сначала картинка была нечеткой, изображение подергивалось, как случается, когда засоряется воспроизводящая головка видеомагнитофона. Вардюк попробовал шевельнуться и скривился от боли, немедленно полыхнувшей в разбитом затылке.

– Ах, ты ж…

Немного повернув голову, капитан обнаружил Любчика, лежащим неподвижно, словно бревно. Руки и ноги лейтенанта были крепко связаны. Как, впрочем, и его собственные конечности.

– Очухался ты, падло, или нет?! – нетерпеливо повторил тот же голос.

– Да понты гоняет, милитон долбаный! – сказал кто-то еще. Подняв глаза, Вардюк различил лишь одни темные силуэты. Окна в бунгало оставались зашторенными, а враги располагались спинами к свету. Вардюк насчитал пять или шесть фигур. Одна смахивала на женскую, остальные, похоже, были мужчинами. Женщина тихонько сидела в углу, руки на коленях, и Вардюк подумал, не та ли это коза, что пятнадцать минут назад звонила по телефону, представившись подружкой Украинского.

«Украинский, – мелькнуло у Вардюка, – чтоб ты подох, сволочь!»

Одна фигура наклонилась к беззащитному пленнику:

– Значит так, мусор, у меня к тебе разговор.

Вардюк с ненавистью посмотрел исподлобья. Голова раскалывалась, но взгляд удался:

– Кто ты такой? – прохрипел он.

– Тут я задаю вопросы, ментяра!

Вардюк собрал в кулак все мужество, какое было, набрал в легкие побольше воздуху, словно собирался нырнуть в глубину (в определенном смысле, именно так дело и обстояло), и выпалил на одном дыхании:

– Пошел к матери, сука.

Кто-то из бандитов хохотнул. Смех, впрочем, вышел неискренним, с явными истерическими нотками. Склонившаяся к капитану фигура резко выпрямилась, выбросив вперед ногу. Ступня в кроссовке угодила Вардюку в челюсть. Он отшатнулся, врезавшись затылком в стену. Из глаз брызнули искры. Кто-то ударил его в живот, кто-то каблуком в бровь. Бандиты кинулись на него, как свора бешеных собак. Вардюк, извиваясь, словно гигантский червяк, пытался отползти в угол, но его достали и там.

Когда подонки просто выдохлись, и отступили, тяжело переводя дыхание, Вардюк остался лежать на полу. Вид у него был ужасен, но сознания он не потерял.

Витряков снова наклонился к нему и сгреб за грудки:

– Ну, что, ментяра, понял, кто в доме хозяин?!

Вардюк поднял изуродованное лицо к палачу, и, делая невероятные усилия, прошептал громко и внятно, старательно выговаривая каждое слово:

– Пошел на хуй, тварь!

Комната окунулась в молчание. Потом Витряков молча схватил окровавленную голову Вардюка в ключ и провернул от себя и вверх. Что-то громко хрустнуло. Витряков разжал руки, и тело Вардюка тяжко осело на пол.

Наблюдавший за экзекуцией Боник не проронил ни слова. Убийство не входило в его планы, но он и так крепко поругался с Леней каких-нибудь десять минут назад, и не жаждал продолжения. Когда Леня срывался по-крупному, то мог покусать кого угодно. Началось с того, что Бонифацкий высказал сомнения по поводу нападения на милиционеров. Винтарь сразу завелся с пол оборота:

– А что ты б-дь на х… предлагаешь?! – они стояли лицом к лицу, слюни летели Бонику в лицо, он отступил на шаг. – Может, это я ментяр приплел?! Может, они, б-дь, меня завалить хотят?!

Бонифацкий пошел на попятную. Витряков, не найдя выхода охватившему его гневу, шагнул к Миле, которая стояла не жива, ни мертва. И, залепил оплеуху. Госпожа Кларчук упала в кресло.

– Ты чего сука, лыбишься?!

Падая, Мила Сергеевна не издала ни звука. Только закрыла лицо.

– Леня, – попытка Боника заступиться выглядела жалкой, это осознавали все. – Леонид, зря ты это…

– Убить тебя, суку, мало, – процедил Витряков, и, возможно, Мила Сергеевна не отделалась бы так легко, если бы не крымские гаишники, как раз подкатившие на своей снабженной мигалками «шестерке».

– Менты! – зашипел Филимонов.

– Все, б-дь, тихо, ни звука!

Через мгновение Любчик заколотил в дверь.

* * *