Месть. Затворник

Бомбы падали на город, вороша асфальт, разрывая тела разбегающихся в панике людей. За дребезжащим окном гремело, стучало, выло. Вздрогнув от громкого взрыва, человек очнулся на грязном полу. Тусклая лампочка предательски мигала, раскрашивая пыльные стены в угрюмые тона. Наконец уставшая комната, слишком долго сопротивляясь устрашающей черноте, полностью погрузилась во мрак. Полоска солнечного света прорезала тяжелые шторы, с трудом освещая угол, в котором лежал тощий человек. Сильный ветер, ворвавшийся сквозь обветшалую оконную раму, раскинул плотную ткань занавесок. Смрадная комната засветилась шевелящимися изображениями, словно камера обскура. Тени от деревьев, как изворотливые прыткие щупальца, захватывали и сжимали пространство, подбираясь к трусливому человеку все ближе, лизали своими неуловимыми языками. Человек, ослепленный лучом назойливого солнца, покрывался дрожью от беспорядочного жужжания магистрали и ужасающих криков людей. Все уличные звуки смешались в вой — посторонний, опасный. На трясущихся ногах человек пополз к шкафу. Окно хотело убедить его в безопасности чужого и далекого, внушить доверие к этому голубому небу и плавно раскачивающимся пушистым деревьям, так и норовившим схватить скрывшегося беглеца. Человек нащупал в ящике коробок спичек и пару толстых свечей, зажег фитилек дрожащей рукой. Комната обрела очертания — теплый свет подарил привычное спокойствие. Поставив свечу на стол, человек распластался в углу. Штора, потянувшись за ним, устрашающе взлетела, и пламя от свечи тронуло желтые страницы пыльных книг, которыми был завален каждый сантиметр комнаты. Человек не успел шевельнуться, как огонь охватил полки, набитые бумагами. В ужасе наблюдая, как пламя пожирает его убежище, человек, обдирая колени, пополз к кровати. Взяв подушку как оружие против огненных язв, он из последних сил набросился на пламя, спасая свой дом. Пожар не отступал. С треском ломал стол, перебегал на деревянный подоконник, стул, занавески. Комната полыхала, плавилась, искривлялась. Не зная, куда деваться, человек пополз в глубину темной квартиры, беспорядочно и быстро, как таракан, убегающий от желтого, испепеляющего глаза света. Пространство охватил дым. Потянувшись к двери, человек в нерешимости сел за тумбочку для обуви. Расставленные на полках ботинки он не носил уже несколько месяцев. Его квартира улыбалась черной кривой улыбкой. Расплавленные осевшие дверные проемы кричали о скорой смерти, в которую так не хотелось верить. Секундная стрелка часов выстукивала ритм сводящей с ума мелодии. Становилось невыносимо жарко. Воняло гарью. Огонь подходил все ближе, протягивая свои руки, жадно облизываясь. Окно распахнулось. Огонь задрожал, готовый схватить испуганного человека. От бомбы и от голодного каннибала можно укрыться, а от пожара — нет. Тощий человек юркнул в полуоткрытую ветхую дверь. Мокрый влажный подъезд дал ему пару пощечин. На площадку выбежали перепуганные пожаром люди. Паника охватила дом. На пороге нежилой квартиры сидела тощая фигура, смотрящая на окружающих впалыми глазами; тонкая, как папирус, кожа гнулась из-за движения желваков, рот, всасывая сам себя, читал что-то похожее на молитву. Когда сильные мужские руки попытались поднять испуганного человека, тот потерял сознание. Пришла смерть.

Ужасающие крики оглушили пробудившегося человека. В ноздри резко ударил запах спирта и плавящегося на солнце гудрона. Двор, заваленный бетонными плитами, издавал громкие звуки. Вокруг возвышались громадные черные нежилые здания. Где-то далеко слышался вой сирены, вокруг звучал детский смех. Голубое небо, окольцованное черными фигурами, приветливо улыбалось. Люди взволнованно и раздраженно переговаривались.

— О, больной пришел в себя! — вскрикнула соседка, схватив человека за перекошенную руку — чуть всех не убил! Стройки что ли испугался?

Повернув голову, человек увидел снующих в разные стороны строителей и ни одной взорвавшейся бомбы.