Месть железного дворфа (ЛП)

Они были сказаны мне гоблином, которого звали Нойхейм, сосредоточием интеллекта и остроумия. Для меня он был чем-то из ряда вон выходящим, ведь я никогда раньше не говорил с гоблином так открыто и честно. Он называл себя трусом, так как не смог подняться против людей, захвативших, бивших и поработивших его. Он задумался о ценности своей жизни, потому что был рабом.

Они пришли к Нойхейму, поймали его, и это навеки стало моим позором. Я не смог помочь гоблину, и в следующий раз увидел друга повешенным за шею его мучителями. Пошатываясь, я побрел прочь, и в ту же ночь написал: “Есть события, которые навсегда застывают в памяти, чувства, которые несут в себе нечто совершенное, оставляющее в наших душах яркий и неизгладимый след”. Я помню ветер, дувший в тот ужасный момент. Небо в этот день было укутано низкими облаками, но погода стояла необычно теплая, однако внезапные порывы несли с собой сковывающие укусы холода, спустившегося с высоких гор и таящего в себе морозную свежесть глубоких снегов. Этот ветер налетал сзади, бросая на лицо мои длинные белые волосы, заставляя плотно прилегать к спине плащ, пока я сидел, погруженный в свое горе, и беспомощно смотрел на высокую поперечную балку.

Этот пронизывающий ветер покачивал окоченевшее и раздутое тело Нойхейма, слегка поворачивая его. Болт, державший пенковую веревку, поскрипывал, словно бы в беспомощном и скорбном протесте.

“Я буду видеть его всегда”

И вот я вижу его до сих пор, и когда мне удается выгнать эти мысли из своей головы, они все равно возвращаются.

И никогда они не были сильнее, чем сейчас, с этой войной, с Бренором, высмеивающим Соглашение Ущелья Гарумна, как худшую ошибку, с Кэтти-бри, моей любимой Кэтти-бри, настаивающей на словах Миликки. Богини, которой мы оба дорожим. И все эти люди из давно прошедших дней, из той давно пустующей деревни, что стоит у Сарубрина, деревни, чье название я даже не могу вспомнить, получат оправдание в своих действиях.

Я не могу смириться с этим. Я просто не могу.

Утверждения Кэтти-бри сокрушают меня и выбивают землю из-под моих ног, покуда я совершенно не погружаюсь в отчаяние. Ибо, когда я убиваю, даже в бою, я чувствую, как часть моей души уходит вместе с побежденным врагом. Я чувствую, словно становлюсь чуть хуже. Я примирился со своей душой, напоминая себе о том, что таковые действия необходимы, поэтому крылья вины не захватывают меня в свой темный плен.