Месть женщины

— Это тебе только так кажется. Таких, как ты, даже в чистилище не берут. Ну а после Рио я свожу тебя в самый настоящий Эдем. Умойся, дружище. Ты напоминаешь мне индейца, вступившего на тропу войны — весь в разноцветных полосах. Сейчас, как я слышал, можно красить не только физиономию, но и кое-что еще, что находится пониже пояса. Вот дают французы, а? Ты знаешь, одна из девиц, которых я сегодня трахал, продемонстрировала мне презабавнейший фокус. Представляешь, у нее так развиты мышцы вагины, что она запросто курит ею сигарету. Вот чертовка. Она призналась, что делает специальные упражнения. Недаром здесь денежки такие дерут.

Ваня слышал шаги. С тех пор, как отец пытался покончить с собой, он был настороже и даже ночью не мог погрузиться в сколько-нибудь длительный сон. Обычно он лежал и прислушивался к тишине, опускавшейся на дом вместе со звездной ночью. Звук шагов возникал всегда примерно в одно и то же время — ближе к двенадцати.

Ваня вставал и шел босиком по коридору, тихонько заглядывал в комнату к отцу. Тот спал, закинув высоко на подушки забинтованную руку. Освещенное лунным светом лицо выражало зыбкое спокойствие спящего. Однажды он столкнулся в коридоре с Нонной, босой и в ночной сорочке. Она только что вышла из комнаты под лестницей, куда перебралась после того, как уступила Ване веранду вместе со своими подушками, и стояла, приложив к губам указательный палец.

— Это кошки по крыше бегают, — прошептала она. — Нет, не кошки — куницы. Здесь вокруг очень много куниц. Но почему-то мне кажется, будто это…

Она замолчала и вопрошающе посмотрела на Ваню.

Он тут же подумал, что это не куницы — шаги явно принадлежали двуногому существу. И это были не те шаги, которые он обычно слышал. Эти были вне дома. Они не принадлежали реальному миру.

Не раздумывая, он бросился вверх по лестнице.

— Осторожно, Ванечка! — крикнула ему вслед Нонна.

Он распахнул ногой дверь, увидел залитую лунным светом комнату с темными тенями от оконных переплетов на гладком полу. Ни души. Но здесь, он знал, и не должно быть никого. Как противно скрипит под ветром ветка тополя — она лежит прямо на крыше. Он потянул на себя дверь и очутился на маленьком полукруглом балкончике наедине с белесо-лимонной луной.

Отсюда открывался вид на реку. Ваня невольно залюбовался ее переливающейся в лунном свете гладью с красными и белыми огоньками бакенов вдоль судоходного фарватера. Сразу за тем, белым, шалаш… Ваня уже несколько дней ничего не знал об Инге и старался о ней не думать.

Он вернулся в дом и с силой захлопнул за собой балконную дверь.

— Никого, — сказал он ждавшей его внизу Нонне. — Наверное, на самом деле куницы. — Он в это не верил, но очень боялся, что шаги могли принадлежать Инге, и сам себя пытался уверить в том, что этого быть не может. С некоторых пор он боялся ее увидеть. Некогда прочная стена внутри дала трещину. — Нужно отпилить ветку тополя, — неожиданно сказал он. — Сделаю это завтра же утром.

— Нет, нет, нельзя этого делать. Он ругать нас будет. Ой, Ванечка, она так скрипит и по крыше скребется, особенно когда восточный ветер дует, что я всю ночь не сплю. Но он не позволит спилить, — шепотом говорила Нонна. — Это все я виновата: рассказала ему, что этот тополь при пожаре уцелел, хоть и ствол у него сильно обуглился. Мы с мамой его лечили, поливали — и вот он какой вымахал. А тополь силу у человека забирает, мне еще бабушка про это рассказывала. Он… он у него всю мужскую силу забрал.

— Я спилю завтра эту ветку, — пообещал Ваня. — Если хотите, могу все дерево спилить.

Нонна прижала к губам пальцы и молча уступила ему дорогу.

— Спокойной ночи, — сказал Ваня, направляясь к себе. — Это куницы. Ничего не бойтесь, тетя Нонна.

По пути на веранду он снова заглянул в комнату к отцу и на несколько секунд задержался на пороге. У отца были открыты глаза, но лицо оставалось все таким же сонно спокойным.

«Он лунатик, — осенило Ваню. — Хотел бы я испытать его ощущения… Может, я тоже лунатик, но не знаю об этом?.. Говорят, сомнамбулизмом страдают чуть ли не все высокоорганизованные натуры. Лунатики такое могут выделывать…»

Внезапно он понял отчетливо, что по крыше ходила Инга.

Но ведь были еще и другие шаги… Ну и пускай. Сейчас ему так хотелось спать. А потом…

Он должен все увидеть собственными глазами.

Он затаился в густой тени от дощатой кабины летнего душа. Тополь возле дома лениво шелестел лунносеребряными листьями. Из его убежища был виден кусочек реки и то самое место на ее противоположном берегу, где стоял шалаш. Правда, там была сейчас кромешная темень от высоких раскидистых деревьев. Но Ваня каким-то непостижимым образом видел этот шалаш, покрытый толстым слоем душистого золотого сена. Это противоречило всем законам оптики. Он твердил мысленно: «Этого не может быть — там темно, этого не может быть», но все равно его видел. Шалаш был пуст, потому что Инга…