Месть женщины

— Пожалуй, да, — не сразу ответил он. — Но я бы хотел, чтоб у нас были дети. И, прости за откровенность, но я бы категорически запретил тебе появляться на сцене и на экране.

— Понятно. Твой идеал — кухонная женщина. Как и у любого Дон Жуана. — (Черт побери, почему у меня вдруг защипало глаза?!) — Но я не гожусь на роль Долли Облонской, хотя из тебя получился бы отличный Стива.

— Дуреха ты моя, — сказал А-2 и слишком нежно, совсем по-телячьи, поцеловал меня в щеку. — Я бы не смог изменить матери моих детей. Я помню, как ненавидел отца за то, что он пропадал где-то по ночам, а мы с сестренкой видели, как мама ждет его в кресле с книгой в руках и не переворачивает страницы. Ненавижу мужчин, которые изменяют своим женам, а потом обнимают их и собственных детей теми же руками, которыми только что тискали своих шлюх. Я и к Е.В. привязался еще из-за того, что здесь хотя бы видимость семьи, какие-то условности, которые приходится так или иначе соблюдать…

— И которые так заманчиво нарушать тайком, — подхватила я. — Говорят, прелесть адюльтера состоит в том, что все время ходишь по лезвию бритвы. Один неверный шаг — и все летит к чертовой матери. Это возбуждает, верно?

А-2 вздохнул и слегка от меня отодвинулся.

— Ты меня не любишь, — театральным шепотом произнес он.

— А разве тебе нужна моя любовь? Это что-то новое в наших отношениях.

Он промолчал. Мы спали спиной друг к другу. Я слышала, как он вздыхал. Мне очень его хотелось, но я выдержала характер.

Ночь. Дома. Принцесса снова превратилась в простолюдинку.

А-2 как ищейка ходил по квартире, высматривая, как он выразился, «вещественные доказательства». Старуха прибывает утром, о чем сообщила еще вчера. (Слышала из сортира, как А-2 ворковал с ней по телефону голосом блудливого великовозрастного сыночка.) В тазу в ванной уже лежит громадный букет темно-красных роз. Я долго соображала, не оставить ли смеха ради под этим валиком-подушкой осеннего цвета свои нейлоновые трусики 42-го размера. Или, на худой конец, неиспользованный презерватив. (Оказывается, я ненавижу заниматься любовью с этой гадостью, хотя до А-2 ничего против не имела.)

Перед расставанием сцена ревности. Угрозы, что убьет, если застукает, и т. д. Похоже, это не театр.

— Но ведь ты будешь трахать свою Старуху, — сказала я, с невинным видом подпиливая ногти.

— Я же не ревную тебя к Алешке. Он твой законный муж и…

Я от души расхохоталась.

— О да, милое мое педрило. А что, меня к нему, без шуток, тянет. И против его ласк я ничего не имею — это какие-то родственные ласки. Знаешь, я вовсе не жалею, что вышла за него замуж. (Что это я разоткровенничалась вдруг, а?) Меня к нему с детства тянуло, и я по своей наивности приняла это притяжение души к душе за любовь женщины к мужчине. Пожалуй, я прозрела благодаря тебе. Но зачем, спрашивается? Страдать лучше на сцене.

А-2 вдруг опустился на колени возле дивана, обнял меня таким образом, что мои согнутые в коленях ноги оказались между нами, заглянул снизу вверх в глаза. Это была почти что мизансцена из «Ромео и Джульетты», которую Фантик считал своей гениальной находкой.

— Значит, ты тоже любишь меня? И ты сделала это, чтобы мне отомстить? — страстным шепотом говорил он. — Я так и думал: Л.К. настоящий слизняк.

— На съемках у меня был романчик с М., — будничным голосом сообщила я. — У тебя хронически не отвечал телефон. (О, чертов день исповедей!)

— Мы были на даче… — Он слишком картинно схватился за голову и стал раскачиваться из стороны в сторону. — Проклятая жизнь. В ней всего четыре угла. Хоть в доску расшибись, а пятого так и не найдешь.

— А зачем его искать? Я все равно не собираюсь ни при каких обстоятельствах становиться твоей женой. Мужчины полагают по своей жестокой наивности, что мы должны жить только для вас и ради вас. Я так не считаю. Возможно, потому, что ненавижу рутину под названием советский быт. — Я оживилась, потому что хотелось плакать. — Интересно, а ты сумеешь трахнуть Старуху завтра же? Неужели встанет? Или он у тебя тоже актер? — ехидно поинтересовалась я.

Он медленно встал с пола и отошел к окну, по пути нагнулся и подобрал с пола мой волос, который машинально засунул в карман своих джинсов.

— Ты поймешь когда-нибудь, как ты жестока, — тихо изрек он.

За окном серо и дождливо. Я пьяная вусмерть.

Расхаживаю по квартире в костюме пажа. В фехтовании я, оказывается, непобедима в нашем театре. Видела свою пленку — настоящий балет. Приятели А-1 утверждают, что все голубенькие с улицы сходят по мне с ума. (Ну да, большинство из них не догадывается, какого я пола.) Проклятье, а какого я на самом деле пола? Наши знакомые уже при мне не стесняются. Мне даже кажется иногда, что мой вид их здорово заводит. И вовсе нет ничего мерзкого и гадкого в любви двух мужских тел. Земля бы давным-давно скатилась со своей орбиты, если бы не было голубых — эта страсть людей к заселению пространства себе подобными меня просто угнетает.