Места не столь населенные

Пять дён ходила она, да так с круга и не выскочила.

Стали они жить. Год прожили, ребёнка родили… А один раз пошла девушка на берег и видит: по озеру лодка плывет. То Прокопий рыбачил.

Давай девка его звать, руками махать. Подплыл Прокопий, она и говорит:

– Спаси меня, человек добрый. Спаси, если не кажешься мне, потому что ни в чём я уже девушка не уверенная.

А Пышкальцо, видать, почуял. Выбежал на берег и вопит:

– Не плавай! Не плавай!

Видит Прокопий – дурное дело, нешуточное. Забрал девку, и ну гребсти без огляду, как первый раз в жизни.

Побежал тогда Пышкальцо в избушку, ребёнка из люльки выхватил и на берег принёс. На одну ножку наступил, да за другую дёрнул, ребёночка и разорвал.

– Вот и грех пополам! – на всё озеро кричит.

Тут Прокопию и задумалось: пошто в миру неправды, зла, напраслины всяческой – много, а добра и правды – такая недостача?.. Крепко ему задумалось!

Роду Прокопий пастушеского, и сам пастушонок. Утром скот выведет, сам под дерево сядет, и давай думать: пошто? Большая мысль, пять лет можно думать. Пять лет без недели ему и думалось.

А потом пришёл он домой, родителям в пояс поклонился и говорит:

– Так и так, уважаемые родители. Ухожу я в мир, правду искать.

– Нищенствовать, что ли? – это мать спрашивает.

– Нет, – отвечает Прокопий, – и не говорите так, драгоценная моя матушка, если вы меня любите. Правду искать ухожу в мир, потому что неможно жить без правды.

– Точно, нищенствовать…

И пошёл Прокопий по белу свету, ответы искать. По деревням ходил, по городам, везде был.

Просить-то у людей легко. Люди наши как говорят: не дай Бог просить, а дай подать. Вот и подают.

Бывало, опросил Прокопий одну деревню, а на ночлег еще рано.

Собрался в другую и спрашивает у людей:

– Далёко ли до ближней деревни?

– Да недалёко бы и деревня-то, и кормят там, и подают, да только после вицей стегают.

– Ну, постегают да перестанут.

Пошёл. И встречает дорогой дедушку. Тот и говорит:

– Бойся людей, злые они. Люди – грязь мира, беги от них.

Смешной дедушка, седяной, старый-старый.

– Неправда и зря, – ответил ему Прокопий, – ничего добрей человека на свете белом пока что не придумано.

Пришёл Прокопий в ту деревню и на ночлег выпросился. Сели хозяева ужинать и его зовут: не откажите в любезности и то попробуйте, и это. Наелся Прокопий, вышел из-за стола. Ему и говорят:

– Сиди, сейчас рыбник принесём.

– Нет, спасибо, досыта я.

Отужинали, лёг он спать, и захотелось ему пить. Пошёл к ведру, смотрит, а полно ведро гадин, змей и пауков. Пошёл в другой дом, в нём спят мужик да баба, а меж них змея пригрелась. Он и тут не напился. Пошёл в третий дом, а в том доме спит мужик, а у него из роту собака злая выглядывает и подрыкивает. Пошёл в четвертый дом, а там мужик спит, в рёбра топор воткнут.

Так по всей деревне сходил, а не напился.

Утром встал, собрался, вицы ждет. Да никто и не спешит. Прокопий и говорит:

– А в той деревне сказали, что у вас вицей стегают.

– Кабы пирог съел, так и тебя настежили бы.

В чем тут причина? Забава, прихоть ли что – не разберёшь. Прокопий и спрашивает:

– А пошто у вас в ведре гадин много?

– А неправдой живем.

– А в другом доме спят мужик да баба, а меж них змея.

– А баба блядует.

– А в третьем доме у мужика в роту собака.

– А матюкается.

– А в четвёртом доме мужик спит, в ребра топор воткнут.

– А родителей не почитает.

Так вóт – такие дела. Вся деревня, считай, во грехе живет.

Убёг оттуда Прокопий не отстёганный, а на душе столь и погано, будто и взаправду берёзовой кашей позавтракал. За деревню вышел, а тут опять дедушка вчерашний, седяной, старый-старый.

Кинулся к нему Прокопий:

– Прав ты, дедко!

Смеётся тот:

– То-то же. Говорил я тебе вчера: бойся людей. А теперь скажу: люби их.

– Да как же?

– А я тебя научу.

И ну рассказывать ему про Бога, про Христа, про веру исконную и самонастоящую, и как про то людям сказывать, чтоб не скучно выходило, а задористо.

Долго рассказывал. А потом говорит:

– Теперь уж ты по-старому не будешь жить. Закрой глаза, сосчитай до пяти, и по-новому всё станет.

Сделал Прокопий, как дедушка сказал. Глядь: пропал тот, как и не было.

А и сам Прокопий не там, где был, а на берегу, а берег на острове, а остров в реке. Голый остров, ни деревца, трава одна и каменья.

Пал Прокопий на колени, в самую тину да грязь, и говорит:

– Великий Боже! Верую в Тебя, и такая вера моя сильная, что я на камне отсюда поплыву.

Выбрал камень побольше, в воду скатил, сел верхом да и поплыл себе.

Видит – деревня. А река прямая, не пристать никак. Вопил-вопил – никто и не вышел.

Вот уж у Карповской, на повороте, стало его к берегу относить. А мужики местные увидали его, и баграми от берега оттолкнули. И слушать не захотели. Теперь уж не любят о том вспоминать, как святого не пустили.

Ну, а дальше уж Плосская наша. Вся деревня на берег высыпала, смотрят. Сошел Прокопий на берег, поклонился в землю, руки простёр и говорит:

– Что, мир, страдаете от нечисти?

– Страдаем, – отвечают.

– Что, хотите по правде жить?

– Хотим, только мы не наученные.

– Научу я вас, с самого изначала.

Выкатил Прокопий камень из реки, сел на него и давай рассказывать: