Местное время – любовь

Здесь, по рассказам Тамары, отдыхать принято только семейными парами. Может, они дома не видятся? Почему так пристально смотрят друг на друга? И с такой заинтересованностью? И на других теток мужики почему не заглядываются? А у нас почему мужики так быстро забывают собственных жен и смотрят по сторонам? Может, мы что-нибудь неправильно делаем? Или все-таки дело в национальных традициях?

По рассказам той же Тамары, дело скорее в том, что, во-первых, семьями здесь обзаводятся поздно и люди сто раз подумают, прежде чем сделают этот шаг. И потом развестись практически невозможно. Жене после раздела имущества остается так много, что развестись с ней означает остаться фактически без штанов. Так что легче на нее влюбленно смотреть и ездить с ней в отпуск, чем без штанов-то!

Хотя… а может, люди действительно друг друга любят или ценят, или уважают? Я вот лично в это верю!

И вот со своей верой я уже третий день ни с кем не разговариваю. Разговариваю только по вечерам. Удалось найти общий язык с тапером из вечернего бара. Тапером оказался молодой венгр-пианист Марек. Я единственная, кто, слушая его музыку, смотрела на него (остальные же все время смотрят друг на друга). Поэтому уже к концу первого вечера Марек поинтересовался, может, мадам хочет послушать что-нибудь особенное?

– С удовольствием. А, может, вы по-немецки говорите?

– Говорю. Почти все венгры говорят по-немецки.

– Ура! Тогда французский шансон.

Я хлопала Мареку, помогала расставлять вечерами ноты. И так я ему понравилась, что ради меня он пообещал завтра продемонстрировать новый смокинг, который купил за бешеные деньги и которым очень гордился.

На следующий день смокинг был продемонстрирован. Марек принес его на вешалке в целлофановом мешке.

– А почему не надел-то?

– Берегу.

Понятно. Ну что тут скажешь?

Как-то вечером Марек принес целую папку русских нот. Тут были и романсы, и песни: и русские, и цыганские.

– Понимаешь, я их никогда не слушал. Помоги. И по ритму, и по стилю ничего не понимаю.

– Да запросто! – ну, думаю, повезло. Кто ж когда меня еще спеть-то попросит, да еще и слушать меня при этом будет?!

И вот мы полночи с Мареком пели «Отвори потихоньку калитку» и «Подмосковные вечера». Это был последний вечер в Ивердоне и вообще в Швейцарии. Было немножко грустно. И мой Марек загрустил.

– Вот ты уедешь, кто меня слушать будет?

– А ты для себя играй.

– Для себя неинтересно…

– Тогда играй «Калитку» и думай обо мне!

Я уже от всего устала, хотелось домой. Практически пришла в себя, уже могла адекватно соображать, расставить в своей жизни приоритеты, понять, что для меня важнее и где в моей жизни находятся дети, муж, работа.

Пора домой. Наверное, неделя была все-таки не совсем «имени меня», а эдаким выходом из послеродовой депрессии. Вот следующий отпуск, наверное, уже может быть как раз «имени меня». А пока состоялся в основном этого самого «меня» поиск. И, по-моему, я его наконец нашла! Теперь четко знаю: «я» снова есть. И все у меня в жизни хорошо и правильно.

По приезде домой я долго благодарила туроператоршу за то, что мой отдых был именно таким. И еще очень хотелось как-нибудь отблагодарить Тамару. Я вообще после поездки как-то подобрела. Может, это ленинские отголоски после Швейцарии сказались? Ленин же очень добрым был, как нас в школе учили. Детишкам елки устраивал, лампочки электрические зажигал. Вот и мне все время хотелось лампочку зажечь. Хотя бы для конкретной Тамары.

Моя умная сестра придумала, что Тамаре надо послать пару книг. Наташа сама сгоняла в книжный магазин, купила свежие тома Донцовой и Марининой, и я послала это со следующими путешественниками в Женеву. Тамара была в восторге, книжками зачитывалось все швейцарское посольство, а мне пошли посылки из Женевы с милыми вещичками для Павлика. Такая наша посылочная дружба длилась года четыре. Павлик рос, и Тамара, никогда не видя его, всегда попадала в размер, а я старалась угадать ее меняющиеся книжные вкусы. С годами эта дружба сошла на нет. Но не забылась. Как и сама ленинская поездка, и «Тати», и ивердонский ресторан. И, наверное, это был единственный случай в моей жизни, когда кто-то восхищался моим пением!

А в самолете знакомиться прилично?

Безусловно, в самолете знакомиться неприлично. Так ведь никто и не знакомится! Еще чего не хватало. Но очень важно, о чем мы говорим, – о полете туда или о полете оттуда. Когда летишь туда, вообще не только знакомиться, разговаривать неохота.