Место битвы – Италия?!

Внимательный читатель, хорошо знающий историю, сразу же увидит в такой трактовке событий хронологическое несоответствие, – Аттила жил в пятом веке (? – 434–453), Тидрик Бернский в шестом (454–526), Всеслав Полоцкий в одиннадцатом (? – 1068–1101). А в «Слове» в моей трактовке все эти персонажи живут и действуют в одно и то же время – «на седьмом веку Трояновом». Зададимся вопросом, кому же верить – Автору «Слова» или традиционным историкам и хронистам? В этом эпизоде мы как раз сталкиваемся с так называемым хронологическим сдвигом, который был искусственно создан в результате фальсификации в XV, XVI веках мировой, а затем в XVII, XVIII веках отечественной истории. Стоит отметить, что в древнерусских летописях, ещё не примкнувших к хронологической сетке какого-либо свода, сама датировка ведётся не по годам от сотворения мира, а счётом лет от одного события до другого. В большинстве же исторических хроник одни и те же исторические персонажи действуют в разных временных эпохах, и там переплетаются похожие события. О самом же Аттиле как таковом никаких достоверных сведений до нашего времени совсем не сохранилось, одни только невероятные домыслы и предположения. Возможно, что его деяния средневековые историки сознательно перенесли в прошлое, тем самым освободив место для какого-то более «правильного», фантомного политического персонажа, и немаловажную роль в этом переносе сыграл религиозный аспект. Современными историками подмечена одна любопытная деталь – у знаменитых средневековых и библейских полководцев, оказывается, есть много общего. Отмечается достаточно жестокий характер их завоевательных походов: разрушение городов, уничтожение больших масс людей, все они как бы сознательно расчищали вновь завоёванные территории для расселения своих народов. Тем не менее, жестокости этих воителей отнюдь не снижают огромного уважения к ним, которое до сих пор питает Западная Европа и другие «цивилизованные» страны.

«АЩЕ И ВЕЩА ДУША ВЪ ДРУЗЕ ТЕЛЕ, НЪ ЧАСТО БЕДЫ СТРАДАШЕ. ТОМУ ВЕЩЕМ БОЯНЪ И ПРЪВОЕ ПРИПЕВКУ…»

Автор «Слова» вводит в свою песню образ «Всеслава-чародея» и его недоброе царствование, как своего рода поучение для будущих великих князей. Это резко отрицательный персонаж – тиран, кровавый диктатор, узурпатор власти, злодей и человеконенавистник. Именно на его примере показывается, к чему приводит незаконный и никем не признанный захват власти в стране. В борьбе за высшую власть Всеслав не брезгует никакими методами, в том числе призываются на помощь заклятые враги Русского государства – половцы и гунны во главе с Аттилой. Большинство же переводчиков, не правильно поняв и не осознав авторского замысла, восторженно воспевают Всеслава Полоцкого. Они пытаются переложить данный отрывок на свой лад и пропеть его нам «по замышлению Бояна», стараясь при этом идеализировать и приукрасить образ «загадочного» князя-чародея. Так, у В. А. Жуковского читаем: «вещая душа у него в крепком теле», у А. Н. Майкова – в «богатырском», у Н. Заболоцкого – в «могучем», у Д. С. Лихачева – в «дерзком», а у В. И. Стеллецкого даже в «храбром». Вот так и появился герой-оборотень, затмевающий собой Солнце (Хорса). От недостатка информации по этому вопросу Всеслава как добродетельного князя героизируют современные белорусские учёные. Отчасти это связано с тем, что в народном, былинном эпосе Всеволод Волхвович представлен как положительный герой-богатырь, пришедший к власти на волне народного недовольства.

А ведь ещё в 1861 году историк литературы, языковед Ф. И. Буслаев решительно отверг надобность в подобной переделке подлинного выражения в «Слове» – «в друзе теле» на «в дерзе теле». «В друзе» на древнерусском языке означает «в другом, ином», а «в дрезе» – в отважном. Ф. И. Буслаев по этому поводу писал: «Другое тело, по-моему, – пишет он, – означает не другого или какого-нибудь человека вообще, а именно другое тело, не свое собственное, а волчье, которое надевал на себя герой, перерыскивая путь великому Хорсу»[115]. На этом аспекте, ведя спор с традиционными славистами, снова заостряет внимание своих оппонентов Алексей Югов[116]. Но доводы Буслаева и Югова по этому выражению академической наукой остаются не услышанными, а аргументы непонятыми, поэтому весь сюжет в песне, связанный с Всеславом, в традиционной интерпретации представлен в гипертрофированном и тенденциозном виде.