Место действия - Южный Ливан

— В общем так, — Глеб порылся во внутреннем кармане своей кожанки и извлек оттуда визитницу. — Если ты действительно хочешь противостоять инородцам, защищать русский народ, заниматься по-настоящему серьезными делами, а не всякой мелочевкой, то когда выпишут из больницы, позвони мне.

Вовка растеряно вертел в пальцах плотный прямоугольник визитки: Никонов Глеб Егорович, инструктор клуба славяно-горицкой борьбы «Перунова рать» значилось на ней.

— А вы вообще кто? — обалдело уставился он на Глеба, заниматься какой-то там славяно-горицкой борьбой в его планы вовсе не входило.

— Не обращай внимания на титулы, это все мишура. Главное суть, — подмигнул в ответ пшеничноволосый. — Мы С-18, русское отделение. Слыхал про таких?

Вовка непонимающе мотнул головой, заливаясь краской стыда. Глеб смотрел на него так, будто он публично сознался в том, что не умеет читать, или не знает таблицы умножения.

— Комбат-18, кровь и честь… Ну? Что ничего никогда не слышал? Тоже мне, еще скином зовешься! Ладно, как выздоровеешь, позвонишь, там все и узнаешь.

Глеб развернулся вперед, оставив Вовку мучительно краснеть, теряясь в догадках, чтобы это могла быть за организация с таким странным названием.

Усатый Петр, потянулся к кнопке «Play» перемигивающейся разноцветными огнями магнитолы. Из спрятанных где-то за сиденьем динамиков грянули призывные маршевые аккорды.

Наш марш зовет под знамена всех лучших,

Во славу гордой и белой Руси!

Во всеоружии духа и тела ублюдкам

Мы уступать не должны.

«Не должны!» — неожиданно даже для себя вслух повторил последнюю фразу вслед за неизвестным ему певцом Вовка, захваченный жестким наступательным ритмом песни.

— Мы маршируем! — сообщил из динамиков солист.

— Маршируем! — радостно подхватил хор.

— Под имперским русским флагом! — задыхаясь, уточнил певец.

— Мы маршируем! — вновь взревел невидимый хор.

Неожиданно опять запульсировала огнем боль в успокоившейся было ступне, и Вовка зажмурив глаза, откинулся на кожаные подушки, кусая нижнюю губу, чтобы не застонать.

— Под имперским русским флагом! — продолжал с надрывом бухать в голове незнакомый голос.

Черный «туарег», отражая свет уличных фонарей тонированными стеклами, медленно вкатывался на стоянку перед зданием подстанции скорой помощи.

Сказать, что обитатели подмосковного дома отдыха ракетчиков были взбудоражены прибытием очередной группы отдыхающих, значит, ничего не сказать. В бедном на события замкнутом мирке, огороженной территории посреди нетронутого елового леса на берегу Москвы-реки появление каждого нового лица непременно обсуждалось и мусолилось на все лады. Ведь постояльцами учреждения, как правило, оказывались не только отставные генералы и полковники, а также их жены, никогда не упускавшие случая перемыть косточки вновь прибывшим. Тем более таким необычным как эти. Десяток молодых парней призывного возраста, крепких, широкоплечих и одинаково коротко стриженных ни на кого не глядя, продефилировал мимо праздно скучающих на лавочках вдоль центральной аллеи отдыхающих. Замыкал группу кряжистый абсолютно седой мужик лет пятидесяти с резкими рублеными чертами лица. Все были одеты в строгую полувоенную одежду модного сейчас в молодежной среде стиля милитари, за плечами висели одинаковые пятнистые рюкзаки.

— Вот молодежь пошла, — недовольно зазудела, едва дождавшись, пока новички миновали ее лавку генеральша Попова. — Поздороваться даже никто и не подумал.

Сморщенную будто печеное яблоко, почти семидесятилетнюю даму вовсе не волновало то простое обстоятельство, что с ней лично никто из прибывших знаком не был, а значит и приветствовать ее был не обязан. Еще несколько клушек преклонного возраста, штатных подпевал генеральши с готовностью закачали головами, подхватывая стоны насчет бескультурья молодого поколения. Уже через несколько минут старушки и сами искренне поверили в то, что их только что смертельно оскорбили. Сам того не желая, просто руководствуясь извечным стариковским желанием что-нибудь добавить к тому что говорят рядом, совершенно не заботясь о теме беседы, масла в огонь подлил и отставник Попов, тут же дышавший полезным в его возрасте хвойным ароматом.

— Пацаны молодые, в армии, небось, не служившие, — осуждающе покрутил он седой головой. — О дисциплине понятия никакого… Теперь прощай покой и тишина. Начнут водку пить, да девок в окна к себе по ночам таскать.

— И кто их только сюда пустил, — истерично закатила глаза генеральша. — Юра, Юра, ну что же ты сидишь и спокойно смотришь, как нас лишают заслуженного отдыха! Разве для того мы столько лет в лишениях, верой и правдой…