Место действия - Южный Ливан

С деланно безразличным видом Шварцман откинулся назад, скрестив на груди руки, демонстрируя полнейшее равнодушие к своим собеседникам, на самом же деле пристально следя за каждым их движением, за любой пробежавшей по их лицам тенью. Момент был критический. Либо старик должен сейчас безоговорочно признать свое поражение, либо он, Шварцман, не выйдет из этой развалюхи живым. Невероятно обострившимися чувствами он буквально физически ощущал, как напрягся за его спиной чернокожий Зуфар, как дрожит, едва сдерживая нетерпение, в предчувствии крови, одноглазый, как проносятся, сменяя друг друга мысли в мозгу старика, отражаясь неверными тенями в янтарно-желтых глазах.

— Хорошо, — хлопнул по столу ладонью Муммит. — Только из уважения к мужественному полковнику Келлаху я принимаю твои условия. Но ты должен показать мне привезенное оружие, и дать лично его опробовать.

Шварцман тихонько стравил сквозь зубы набранный в грудь воздух, оказывается все то время, пока старик обдумывал его слова, он вообще не дышал, собранный в одну напряженную струну, закаменевший, готовыми к мгновенному рывку мышцами. Справа послышался глубокий печальный вздох, одноглазый не смог скрыть охватившего его разочарования. Сорвалась казавшаяся такой близкой кровавая потеха!

— Конечно, — стараясь, чтобы голос его звучал спокойно и ровно согласился Шварцман. — Ты знаешь, где нас найти, приходи сегодня после заката. К этому времени мои друзья достанут стволы из тайника и приготовят к стрельбе. Ты сможешь сам все увидеть и попробовать.

— Я приду не один. Со мной будут мои братья.

— Как хочешь, — равнодушно пожал плечами Шварцман. — Только не собирай слишком большую толпу, лишнего внимания нам не надо.

— Договорились, — усмехнулся Муммит. — Лишние глаза и уши никому не нужны. До встречи вечером. А сейчас, прошу, посиди здесь немного, отдохни после разговора. Я и мои люди уходим, не нужно тебе смотреть, куда мы пойдем.

— Уважаю твою осторожность, Муммит, — криво улыбнулся Шварцман. — И отдавая ей должное готов просидеть в этой развалюхе, сколько нужно, лишь бы усыпить твои подозрения.

— Говорят, раньше у змеи, был сладкий голос, как у птицы, но жалила она так же смертельно, — буркнул себе под нос старик, поднимаясь на ноги и делая знак остальным следовать за ним.

Шварцман сохраняя на лице самое серьезное выражение дурашливо поклонился ему вслед.

Когда он вышел из душной, саманной развалюхи на улицу, ноги еще чуть подрагивали в коленях, так и, норовя подломиться. Не прошел даром разговор с братьями-мусульманами. Прислонившись к нагретой солнцем стене, он остановился, подставляя лицо острым, жалящим как пики лучам, пытаясь прийти в себя. За закрытыми веками огненными сполохами метались яркие радужные мушки. Сколько он так простоял, Шварцман не помнил, голова была будто налита изнутри свинцовой тяжестью, противно ворочалось что-то мерзкое внизу живота и отчаянно хотелось хлопнуть залпом стакан холодной водки, чтобы разом разжались сдавившие душу тиски. В итоге отпустило и без запретного для правоверного напитка, только нервно и мелко продолжало пульсировать правое веко. Тряхнув головой, Шварцман огляделся по сторонам, пытаясь сообразить, в каком направлении ему двигаться из этого полуразвалившегося лабиринта убогих построек. Быстрая, едва заметная тень, метнулась за обломок глиняного забора, уходя из поля зрения. Показалось? Ну нет, это вряд ли.

Сделав вид, что ничего не заметил, Шварцман, устало волоча ноги, побрел вдоль узкой, воняющей нечистотами улочки. Подойдя к первому же перекрестку, он остановился в нерешительности, соображая, куда идти дальше. Задумчиво потянул из кармана платок, вытер вспотевшее на жаре лицо. Ага! Есть! Зажатый в платке маленький кусочек зеркала четко отразил прижавшуюся к стене дома детскую фигурку в выгоревшей майке и шортах. Давешний посланец «уважаемых людей» добросовестно продолжал отслеживать перемещения палестинского студента. Что ж, все правильно, береженного Бог бережет, ну или Аллах, что в принципе одно и то же. Конечно, нельзя бросать бесконтрольно человека, с которым вечером назначена встреча, мало ли куда он может направиться после такого свидания, может быть прямиком в полицию. Молодец товарищ Муммит, все правильно сделал. Решив без нужды не мучить ни себя, ни юного шпиона, Шварцман, старательно не замечая неумелого соглядатая, направился прямиком к дому старого Мустафы. Точнее попытался направиться прямиком, что не слишком-то получилось, пришлось-таки изрядно поплутать по трущобам, проклиная и устроившего в таком месте встречу Муммита, и его людей, и все движение «Фатх» в целом. Пару раз лишь серьезное волевое усилие позволило ему удержаться от того, чтобы просто не остановиться где-нибудь за углом, подождать крадущегося по пятам мальчишку и потребовать от него указать обратную дорогу. Но всему в этой жизни приходит конец, пришел он и замусоренным кварталам городской бедноты, свернув в очередной раз на каком-то перекрестке, Шварцман увидел впереди вполне нормальную городскую улицу, явно ведущую к центру.