Место действия - Южный Ливан

Впервые с неравенством по праву рождению, с агрессивной проповедью расового превосходства лейтенант Шварцман столкнулся при восстановлении конституционного порядка в Чеченской республике. Причем напыщенная идеология полуграмотных чеченцев наивно пытавшихся провозгласить свой этнос эталоном чистоты некоей евро-кавказской расы, в первое время немало его позабавила. Он с удовольствием читал трофейные брошюрки, напечатанные за незнанием собственной письменности на русском языке, превозносившие историческое величие чеченцев, оперирующие такими поверхностными аргументами, что многие из них звучали, как анекдоты. Чего только стоило возведение исторического корня чеченцев к Ною и его ковчегу, на основании лексического анализа самоназвания «нохчи». Лихой исследователь не дюже сумняшеся заявлял, что корень «нох» в этом слове есть на самом деле имя собственное, созвучное Ною, или Нуху, если на мусульманский манер. Ну а «чи», означает «народ», «люди». Итого: нохчи — люди Ноя, первый народ, высадившийся на землю после потопа, корень всех остальных наций и рас, праотец всего нынешнего человечества. Естественно то, что сам Ной был стопроцентным чеченцем после всего этого не вызывало ни малейшего сомнения. Старшие товарищи Шварцмана, уже пообтершиеся на этой странной войне и оттого озлобленные и молчаливые офицеры, не разделяли его веселья. А вскоре и сам он понял, что поводов для смеха действительно маловато. Понял, после того, как они, перебив охрану, взяли по наводке информатора из местных, лагерь, где держали пленных солдат, будущих рабов.

— Понял теперь, чем страшен этот их национализм, — угрюмо спросил его, едва удерживающего внутри содержимое желудка, командир группы, капитан Севастьянов. — Тем он страшен, что они действительно верят в свое превосходство. Считают, что им все позволено. Что мы и не люди вовсе в полном смысле этого слова, а так, рабочий скот. Что-то вроде баранов. Потому они вполне вправе творить все это…

Капитан обвел широким жестом панораму загона окруженного колючей проволокой. А посмотреть там действительно было на что. Изуродованные трупы лежали вповалку друг на друге, следы издевательств были настолько чудовищны, что Шварцмана не оставляло впечатление, что он находится на бойне.

— Видишь, а тебе смешно. Тут не смеяться надо, брат. Жечь надо это, каленым железом вытравливать, пока корни в душах не пустило. Ведь очень легко поверить, когда тебе говорят, что ты самый лучший, уже по праву рождения, а остальные всего лишь рабы, самой природой предназначенные тебе в слуги. А поверивших уже не переубедить, только убить можно. Понял ли?

Шварцман потрясенно кивнул, понял, командир, понял… Этот урок он запомнит на всю жизнь. И попав в конце девяностых в вожделенный Израиль, с первых шагов по обетованной земле, с ужасом увидит, выпирающие наружу то там, то здесь метастазы болезни под названием «богоизбранность», всплеск которой он наблюдал когда-то в Чечне…

Шварцман откинулся в мягком кресле, прикрыв глаза, чтобы не попадал едкий табачный дым. Он вспоминал. Вспоминал свои первые дни на этой земле. Он приехал сюда в поисках спасения. Преданный своей страной, народом, правительством, брошенный всеми, почти сошедший с ума, держащийся на последней грани, опасный, как травленый волк. Чеченская война поставила крест на его офицерской карьере. Слишком много увидел и понял лейтенант Шварцман, за две свои чеченские командировки. Такому правительству он служить не хотел, такой народ защищать тем более. Как можно служить тому, кто постоянно пытается тебя убить? Как можно защищать тех, кто молча смотрит на то, как тебя раз за разом предает твой верховный главнокомандующий, и после всего этого щерясь в радостной улыбке дебила все равно идет голосовать «сердцем за Ельцина»? Из армии лейтенант Шварцман вылетел с треском в прямом смысле этого слова. Треснул ногой в роскошную дверь приемной командующего округом и в доходчивых русских словах, вполне органично прозвучавших в устах простого еврейского парня объяснив ему, что лично он думает о тех генералах, которые покрывают торговлю оружием и за деньги выводят из-под огня окруженных боевиков. После такого концерта итоговая формулировка «за дискредитацию звания российского офицера» показалась ему даже мягкой.