Место действия - Южный Ливан

Гортанный кавказский акцент, с которым была произнесена полная наглой развязности фраза, заставили Вовку дернуться и закрутить головой. Ту, к которой были обращены эти слова, он увидел сразу же, высокая эффектная блондинка с подтянутой спортивной фигурой и роскошной гривой рассыпавшихся по плечам волос, гордо подняв голову, шла от метро. Трое кавказцев стояли около потянувшихся вдоль улицы ларьков, торговавших всякой всячиной. Один из них заросший до самых глаз густой черной щетиной, отлепился от ларечной стены, которую подпирал спиной и двинулся наперехват. У Вовки сладко екнуло и замерло сердце. Он в доли секунды представил себе, как было бы здорово сейчас ухватить наглого горца за шкварник и, отшвырнув в сторону, любезно подать руку прекрасной даме. Потом грозным взглядом пригвоздить к асфальту дернувшихся было дружков поверженного врага, и поцеловать руку восторженно глядящей на него прекрасной незнакомке. Он даже шагнул было вперед. Но к счастью вовремя вспомнил, что подобный подвиг, наверное, мог бы совершить кто-нибудь из любимых киногероев, весь увитый мышцами мастер единоборств, а вот ему, к сожалению, такое точно не под силу. И вряд ли звероподобный кряжистый здоровяк кавказец, даже внимание обратит на такую мелкую помеху, как хилый мальчишка со скрипичным футляром в руке. А если уж обратит, то не ко времени выступившему скрипачу уж точно не поздоровится.

— Оставьте меня! Что вы себе позволяете?!

Пытавшаяся просто игнорировать любвеобильного сына гора блондинка, все же вынуждена была его заметить, когда волосатая клешня уцепила-таки ее за локоть.

— Э, зачэм так говорышь?! Зачэм вырываишься? — укоризненно качнул головой здоровяк. — Нэ нада, рваться! Пайдем вина выпьем, посыдым, пагаварым…

Он настойчиво тянул упирающуюся блондинку в сторону располагавшегося поодаль уличного кафе. Дружки подбадривали его гортанными возгласами на непонятном Вовке языке и вполне понятными движениями рук и бедер. Блондинке жесты, похоже, тоже были ясны, поскольку она залилась до корней волос краской и отчаянно вырывалась из рук галантного ухажера. Тот в ответ лишь смеялся, легко пресекая все потуги слабой девушки обрести свободу и постепенно метр, за метром таща ее за собой в сторону от оживленной улицы.

Люди шли мимо сплошным потоком. Шли старательно отворачиваясь, чтобы не видеть умоляющих взглядов девушки, делали вид, что донельзя увлечены чем-то на другой стороне проспекта, а потому не слышат и не видят, того что происходит здесь, совсем рядом, обтекали будто волны неприступный утес кавказца и упирающуюся блондинку, а вместе с ними и застывшего в ступоре худосочного гимназиста со скрипичным футляром в руке. Вовка с надеждой смотрел на спешащих мимо мужчин, многие из них суровостью комплекции ничуть не уступали кавказцу, вот только они не замечали его взгляда, уставясь себе под ноги, или на крыши окрестных домов, озабоченно ускоряя шаг. То, что творилось на проспекте, было не их делом. Их никто не трогал, и ладно, а там хоть трава не расти. У всех свои проблемы, и никому нет дела до чужих. Вовка смотрел в эти наигранно равнодушные пустые лица и чувствовал, как откуда-то из глубины души клокочущей пеной поднимается дикая, не рассуждающая, не соизмеряющая сил ярость. Он уже знал, что не сможет выдержать роль пассивного наблюдателя до конца. Как бы там ни было, что бы ни случилось потом, это будет все равно намного лучше, чем, если он не предпримет ничего. Иногда лучше получить самые страшные побои, чем чувствовать себя трусом и подлецом, презирать и казнить себя за это. Физическая боль куда как легче, чем боль моральная. Но все равно ему было страшно. Страшен был звероподобный кавказец, пугали его гогочущие дружки, но терпеть больше не было сил. Пена бешенной первобытной злобы, бушевавшей внутри, настойчиво требовала выхода. Он крепко зажмурил глаза и сделал шаг по направлению к кавказцу и корчащейся в его руках блондинке. Маленький шажок, определивший всю его дальнейшую жизнь. Так переступая грань, шагает в открытый самолетный люк молодой парашютист, совершающий первый прыжок.

— Ты чего пристал к женщине, бачок сливной? Не видишь, она не хочет?! — голос прозвучал прямо у него над головой.

Говоривший лениво, со спокойной иронией, растягивал гласные, совершенно не московский, провинциальный диалект.

Вовка удивленно открыл глаза. Двое крепких наголо обритых парней остановились совсем рядом, презрительно рассматривая оторопевшего от неожиданного вмешательства кавказца.

— Ну, чего вылупился, обезьяна черножопая? Отскочил от девочки, резко!