Место для нас

– Ты точно говорил, что любишь меня! – пробормотала Флоренс.

Питер наклонился ближе к ней. На его нижней губе белел сгусток слюны.

– Одна фраза после моря вина – против четырех лет безразличия! И ты предъявляешь мне обвинения на основании этого? Не выйдет. – Он помахал длинными тонкими руками перед ее лицом. – Да ты хоть отдаешь себе отчет, как жалко ты выглядишь?

Флоренс встала – словно бы для того, чтобы размяться. Она сделала глубокий вдох и бережно погладила руку Питера.

– Питер, перестань злиться. – Ей нужно было оправдаться, следовало убедиться в том, что после его ухода все будет хорошо. – Прости, что рассердила тебя. Явно некоторые люди… меня неверно поняли, вырвали сказанное мной из контекста. – Она посмотрела на Питера сверху вниз и поправила очки на переносице. – Ну, так о чем ты хотел со мной поговорить? Или действительно об этом?

– Об этом, да. И еще кое о чем. Наверное, ты согласишься, что все на свете взаимосвязано, – с пафосом произнес Питер, глядя на Флоренс, впрочем, с некой неуверенностью.

И она поняла: пусть ненадолго, но перевес вернулся на ее сторону. Он боялся женщин – малопонятной группы людей с молочными железами, гормонами и менструациями.

– Хорошо, выпей еще вина, – сказала Флоренс, вернулась в кухню и взяла со стола бутылку.

– Ради бога! – Густые брови Питера вдруг задрожали от возмущения. – Нет, серьезно, ты не понимаешь, о чем речь? Прекрати немедленно все выворачивать по-своему! Просто выслушай меня.

– Черт побери, Питер, какой же ты грубиян, – проговорила Флоренс, стараясь, чтобы ее голос звучал легко и весело. – Почему ты так ведешь себя – потому что стал большой звездой, да? И не хочешь, чтобы тебе напоминали о прошлых ошибках? Об ошибках, Питер. Ты же совершал ошибки, правда?

– Что это значит? – Питер опасливо уставился на Флоренс.

Они никогда не говорили о том, что она сделала для него. Однако сейчас Флоренс была настолько сильно расстроена, что слова сами начали слетать с языка.

– Ты отлично понимаешь, что это значит. Напомни-ка мне, сколько недель «Королева красоты» держалась на первом месте рейтинга?

– Заткнись.

– А сколько издатели предложили тебе за новую книгу? – Вопросы, пропитанные горечью, помимо воли покидали губы Флоренс. – И что ты им ответил, когда они потребовали книгу, такую же хорошую, как предыдущая? Ты ответил, что тебе придется попросить меня написать эту новую книгу! Так?

– Понятия не имею, о чем ты, – прошипел Питер, выпучив глаза. Его лицо побледнело, несмотря на загар.

Флоренс расхохоталась. Она была вне себя от злости, и ей уже было все равно, чем закончится разговор.

– Между прочим, меня Джим так и спросил – не я ли написала эту книгу. Вот просто взял и спросил.

– Джим? Какой Джим?

– Джим Бакстон. Из института искусств Курто.

– О, перестань. Он идиот. Все, что Джим Бакстон знает об эпохе Возрождения, можно на спичке написать.

– Он знает меня. И он сказал: по стилю сразу ясно, что книгу написала я, а не ты.

– Это потому, что он переспать с тобой хочет. Он всегда был чудаком.

Питер смотрел на Флоренс с отвращением, а она едва удерживалась от смеха. Его неприязнь к ней выглядела просто карикатурно.

– Джим не… – Флоренс обхватила себя за плечи длинными руками. – Как бы то ни было, он четко и ясно спросил меня, не я ли писала эту книгу. Он сказал, что стиль явно мой, что это легко определить, если ты читал другие мои работы.

Питер Коннолли рассмеялся.

– Ты жалкая!

– И вовсе я не жалкая, – с усмешкой ответила Флоренс, почти обретя уверенность. Питер не имел права так с ней обращаться, не имел права ее отталкивать. Он должен был понять, что она готова ради него на все и что она уже отдала ему все. – Ты слишком многим мне обязан. Но видишь ли… я не возражаю. – Она пошла к нему. Верно ли она рассчитала момент? – Мне это нравится.

Она пристально всмотрелась в его лицо, в умные темные глаза, в пухлые губы с опущенными уголками.

– О господи… – вырвалось у него.

– Понимаю, – кивнула Флоренс. – Теперь мы квиты, да? Милый, для тебя я готова на все.

Однако он отстранил ее. На самом деле не отстранил, а оттолкнул. Ее словно силовым полем отнесло назад, и Флоренс ухватилась за ржавый поручень террасы.

– Боже, – повторил Питер. Страшно было смотреть на его искаженное отвращением лицо. – Ты не понимаешь, да? Нет, ты ничего не понимаешь!

– Чего я не понимаю? – спросила Флоренс, тяжело дыша. Опять он заговорил с ней голосом, похожим на палец, которым кто-то тебя толкает в спину, когда ты стоишь на самом краю пропасти.

– Чего? Да того, что через несколько недель я женюсь. Разве Джордж не сказал тебе? До приезда Талли мы должны реорганизовать кафедру, и нам с тобой надо обсудить, как лучше это сделать. – Его тон стал более примирительным. – Послушай, раньше мы хорошо работали вместе… вот почему я подумал, что отпуск на пару семестров мог бы пойти тебе на пользу. Чтобы и ты, и Талли привыкли к новой ситуации.

– Талли? – непонимающе произнесла Флоренс.

– Доктор Талита Лиф.

– Ты женишься на… ней?

– Да. На ней.

Питер смотрел на нее с опаской.