Место для нас

Как давно он мечтал об этом, не сознавая, что именно этого он и хочет? Все хорошо, сказал отец. Его тяжелая рука двигается по спине Амара, вверх и вниз, и тот понял, что плачет. Он кивнул, упершись лбом в руку папы, и попытался закрыть глаза, но мир стал вращаться еще сильнее. Потом он вспомнил о свадьбе, о свадьбе Хадии, и что приехал он именно поэтому. «Нужно вернуться», – подумал он. Но, должно быть, сказал это вслух, потому что отец покачал головой.

– Это мне нужно вернуться, но тебе не стоит, Амар, – ответил он.

Он напился в хлам. И это будет очевидно каждому, кто на него взглянет. Он кивнул.

– Ты уже уходишь? – спросил Амар.

– Пока еще нет.

– Чего ты ждешь?

Папа не ответил.

– Почему ты это делаешь? – спросил Амар.

– Что именно?

Амар коснулся его брови, провел пальцем по всей длине и обратно.

– Я не сознавал, что делаю это.

– Ты всегда так делал.

– Наверно, просто задумался.

– Я всегда думал, это означало, что ты ужасно зол и даже говорить не можешь, – признался Амар.

Папа покачал головой и снова взглянул на небо, словно искал там что‐то.

– Все хорошо, – повторил Амар слова отца, только что сказанные ему, и коснулся отцовского плеча, потому что даже в темно-синем свете все выглядело так, словно это папа сейчас заплачет.

– Твой отец был хорошим отцом? – спросил Амар, сам не зная, почему спрашивает.

Папа несколько минут молчал, прежде чем ответить:

– Он был очень строгим. Я его боялся. Он умер, когда я был совсем мальчишкой. Поэтому я так и не узнал, были бы наши отношения другими, когда я стал бы старше. Было бы у меня все по‐другому.

– Я похож на него, – заметил Амар.

– Это так.

Папа слегка улыбнулся.

– Ты скоро уйдешь?

– Через минуту.

Оба посмотрели на луну. На крошечные звезды. Амар вздрогнул.

– Не думаю, что смогу добраться туда, – сказал он. – Прости.

– Конечно, ты не сможешь вернуться в зал, Амар. Ты едва сидишь.

– Нет, я имел в виду другое. Вряд ли я смогу добраться туда, где ты бы хотел меня видеть. Не думаю, что я когда‐нибудь там окажусь.

Он сошел с верного пути. Родители дали ему карту и маршрут, а он отказался от всего этого. Теперь его сердце было таким чернильно-темным, что он мог заблудиться, сам того не зная, и, возможно, он уже никогда не сумеет найти дорогу назад.

– Послушай меня. – Отец сжал его руку. – Ты ужасно ошибаешься, Амар. Ты еще никогда так не ошибался. Мы учили тебя, что есть один путь, но есть и другие. Мы не знаем ничего наверняка, мы можем только надеяться. Сколько имен у Бога?

– Девяносто девять.

Он знал это наизусть. Разве это не значило хотя бы что‐то?

– И они все одинаковы?

– Нет.

– Некоторые противоречат друг другу, помнишь? Разве не ты сейчас спросил меня: «Что, если это говорит нам о чем‐то большем? Что, если нам следует взглянуть пристальнее?»

Листья шуршали на ветру. Амар кивнул, шмыгнул носом и вытер его о рукав рубашки.

– Подождем, пока тебе разрешат войти, – сказал папа, будто бы сам себе. – Я подожду.

Он показал на небо, и Амар последовал его примеру и стал смотреть на небо, мимо звезд, мимо более светлого островка Млечного Пути, мимо луны, и, может, Бог был там, а может, и не был, но когда папа сказал ему: «Не думаю, что Он создал нас только для того, чтобы кого‐то навсегда оставить», – Амар поверил ему. Он хотел верить.

Папа открыл бумажник.

– Возьми, – сказал он и сунул пачку банкнот ему в руку.

Он не пересчитал деньги. Пачка была большой.

– У тебя есть где переночевать сегодня? Какое‐то место тут недалеко? Ты сможешь найти дорогу?

Амар не был ни в чем уверен, но кивнул.

– У тебя хватит на такси? – спросил папа.

Он снова кивнул. Папа добавил еще банкноту, сунул ему в руку и согнул пальцы Амара:

– Еще немного – на случай, если это дальше, чем ты думаешь. Должно хватить.

Амар прислонился головой к папиной руке. Папа замолчал. Казалось, оба не дышат. Потом он пригладил волосы Амара, как делала мама, когда он был маленьким.

– Все будет хорошо, иншалла. Но мне нужно вернуться.

Амар чувствовал себя как в детстве, когда папа привозил его в школу и, прежде чем закрыть дверь машины, напоминал: «Тебе придется остаться в школе на весь день. Ты не должен звонить маме и не должен звонить сестрам. Я пойду, а ты останешься».

– С тобой все будет в порядке? Ты хорошо себя чувствуешь? Амар кивнул.

– Это просто… это просто спиртное? – прошептал папа.

Амар снова кивнул.

– Khassam? – спросил папа.

– Khassam.

Они сидели вместе. Потом он моргнул, и папы уже не было рядом. Как‐то ночью, когда он был очень маленьким, еще до того, как Худа начала носить хиджаб, мама рассказала им, как будет на небесах. Все родятся снова, с лицами, какие были у них в юности. Матери и дочери будут выглядеть как сестры, отцы и сыновья – как братья. На небесах никто не старится. Никто не устает. Ни у кого не останется желаний. Повсюду будут течь реки воды, реки молока и меда. Дома будут из драгоценных камней – изумрудов, рубинов и сапфиров. «Но прежде, чем мы доберемся до небес, – сказала она, – настанет день суда».