Место для радуги

   Перед тем, как ехать на могилку, у меня было предчувствие, что это будет не простая поездка. Все больше и больше я замечал разные необычные вещи вокруг меня. Как будто какие-то силы хотели воспрепятствовать тому, что я намеревался сделать. А намеревался я разорвать свой договор с дьяволом. Я был точно уверен, что вся моя жизнь пошла кувырком именно из-за той бумажки, которую я написал в детстве. Как это сделать, я не знал. И тогда я поступил так, как подсказывало мне сердце - я взял лист бумаги и написал на нем, что отказываюсь от той сделки, потому что не хочу иметь ничего общего с дьяволом. Конечно, кому-то вся эта "писанина" может показаться глупой, смешной и нелепой, но я относился к ней со всей серьезностью, потому что из-за той "сделки" были разбиты несколько любящих сердец и вся жизнь пошла кувырком.

  

   Потом я позвонил своему знакомому таксисту Эдику и попросил его отвезти меня на кладбище, где был похоронен Саша. Была середина дня. Когда я сел в машину, то предупредил Эдика:

   - Езжай внимательно, сильно не гони. Мы ДОЛЖНЫ во что бы то ни стало доехать до места.

   - Ты же знаешь, что я нормально езжу, - ответил он.

   - Знаю. Но это будет необычная поездка. Нам будут препятствовать, чтобы мы не смогли добраться.

   - Кто? - спросил Эдик.

   - Летучие мыши, - многозначительно ответил я.

   Он засмеялся, но как только мы выехали со двора на дорогу, нас тут же опасно подрезали какие-то безумные лихачи. Улыбка сошла с его лица и он покрепче взялся за руль.

   - Вот видишь, - сказал я. - Поезжай осторожнее.

   Ехать было прилично. Всю дорогу до подъема на кольцевую происходило что-то необычное. Машины так и норовили воткнуться перед нами, подрезать и не пропустить. Эдик говорил, что это происходит потому, что все уставшие и злые едут с работы, но я понимал, что дело в цели нашей поездки. Мы выехали на кольцевую. Надо было обогнуть почти весь город. Эдик знал, где надо свернуть с кольцевой, но когда мы подъехали, он каким-то удивительным образом проехал нужный поворот.

   - Проехали! - закричал я. - Надо было тут сворачивать.

   - Да вижу я, - воскликнул он. - Запарился! Это ты меня отвлек своими летучими мышами!

   - Моими? Да они не мои!

   Пришлось ехать несколько километров до следующего съезда и толкаясь в пробках, разворачиваться, затем возвращаться по кольцевой и снова разворачиваться - чтобы выехать по направлению к нужной развязке.

   - Смотри внимательно на указатели, чтобы снова не проскочить, - попросил Эдик. - Предупреди заранее.

   Я смотрел на таблички с указанием развилок. "Кажется, приближаемся". "Наш поворот, или не наш?". Наконец появился знакомый указатель.

   - Вот наш поворот, - воскликнул я. - Сворачивай.

   Как это произошло, я не знаю, но Эдик снова проскочил. То ли ему показалось, что я ошибся с указателем, то ли кто-то в соседнем ряду не дал ему перестроиться, но нужный поворот уплывал вдаль за нашей спиной. Страшно ругаясь и поглядывая на датчик бензина, он опять поехал до следующего съезда.

   - Кажется, ты прав, - сказал он, - и правда какие-то летучие мыши не дают повернуть.

   Аналогичная ситуация произошла и в третий раз. Эдик был в полном недоумении - он был таксист с большим стажем, знал маршрут и знал развилку, где надо сворачивать, но все равно проскочил мимо. Так мы проплутали кругами несколько часов, пытаясь выехать на нужную нам дорогу. Я стал опасаться, что если это снова повторится, на улице стемнеет и кладбище закроется.

   - Мы должны доехать, - говорил я ему. - Сосредоточься. Не обращай внимания на летучих мышей. На этот раз надо во что бы то ни стало повернуть там, где надо.

   - Если я расскажу об этом кому-нибудь на работе, - говорил он, - мне не поверят. Скажут, что я был пьяный. Невозможно три раза подряд проехать нужный поворот, тем более мне - таксисту.

  

   Наконец, мы добрались до места. Эдик остался в машине, а я отправился искать могилку. У меня был только номер дорожки. Я пробирался через кресты и надгробия и внимательно смотрел надписи. Вот и она! "Бабин Александр Викторович. 1972-1997". Его лицо, высеченное на камне, и кем-то недавно оставленные цветы. Трудно описать всё, что я чувствовал в тот момент. Казалось, что мы только вчера ехали с ним в вагоне поезда. Хотелось вернуться назад и сказать: Брат, не надо ехать со мной, у меня не доброе на уме. Я представлял, что если бы время сейчас перенесло меня обратно, я бы во всем ему признался и долго-долго просил бы прощения за то, что вообще допустил такие мысли в своей голове. Через какое-то время позвонил Эдик и спросил, долго ли я ещё. Я понял, что он торопится вернуться домой. Мы с ним прокатались несколько часов. Надо было возвращаться.