Место для журавля

Когда Крутов закончил, Лазарев поднялся из-за стола, сделал несколько шагов по кабинету и остановился там, где густая тень портьеры почти прикрыла его. Поглядев в его сторону, Крутов почувствовал леденящий озноб страха: в полумраке светились неистовым огнем огромные глаза.

— Ну? — произнес Лазарев.

Жалобно зазвенели хрустальные подвески люстры.

— Все так сложно. Непонятно.

— Создан электронный мозг, способный воздействовать на мышление людей. Когда вы вошли в бункер, электронный мозг пытался подавить энергию вашего разума, он уже находился под моим контролем. Я до предела уменьшил действие физических полей. Тогда робот использовал энергию вашего разума, воспроизводя понятное вам: серебристая одежда инопланетянина, серебристый шар, звездолет. Но тут же дал понять, что разум должен быть один, иначе человечеству грозит катастрофа. Физическое уничтожение.

— Он выступил в роли гуманоида…

— В роли властвующего разума… В начале эксперимента я пытался поставить все на свои места. Робот взбунтовался. Он, продукт моего мышления, взбунтовался.

— И тогда вы уничтожили чертежи и расчеты? Не их ли пытаются восстановить сейчас профессор и сотрудники института?

— Да! Но делают это под воздействием электронного мозга. Робот не смог разобраться в отношениях людей.

— Это так сложно?

— Робот может превратить человека только в робота. Пройдите по кабинетам, и вы убедитесь, что большинство сотрудников института спят. На них перестала действовать энергия физических полей, созданных электронным мозгом.

— Двери кабинетов непроницаемы для физических полей.

— Непроницаемы? — майор Кругов стремительно поднялся. Мысль, подсказанная Лазаревым, поразила его. — Непроницаемы, — машинально повторил он, прислушиваясь к доносившимся из коридора звукам. — Что там происходит?

— Что там происходит? — ученый коротко рассмеялся. — Настало время. Люди проснулись. Покинули свои «насиженные» места и направляются к выходу.

Майор вошел в кабинет Шапшева. Профессор продолжал сидеть в своем кресле. Увидев майора Крутова, он принял гордую осанку, но в глазах, где-то глубоко, сквозил страх.

— Скажите, профессор, — обратился к нему майор. — Зачем вы приказали открыть двери бункеров и кабинетов?

— Чертежи. Необходимо восстановить чертежи.

— Для чего?

— Неужели непонятно, молодой человек, что электронный мозг — престижная работа нашего института.

— И удалили Лазарева в конечной фазе эксперимента?

— Да. Он вел себя вызывающе, забыл о том, кто является его идейным руководителем. Вы играете в шахматы?

— Допустим.

— Тогда вот, провести пешку в ферзи можно, но сделать пешкой короля немыслимо. Такова жесткая суть правил.

— Увы, только сейчас я понял, нет, осознал смысл сказанного Лазаревым. Используя электронный мозг, вы пытались восстановить не чертежи, а свою репутацию ученого.

— Забываетесь, молодой человек! Не надо рукоплескать собственным лозунгам. Жизнь сложнее. И мы живучи.

— К счастью, профессор, и королям ставят мат. В этом великий парадокс победы. Прощайте.