Место, где пляшут и поют

Чтобы отвлечься, Сундуков принялся загадывать на автомобильные номера —если из-за угла выедет машина с симметричным номером, то все будет хорошо и т.д., —но надолго его не хватило, потому что номера подворачивались сплошь никудышные, не обещавшие перемен.

Сундуков не заметил, как перед ним вдруг возник совсем молодой человек с непо-крытой бледной головой. На плечах молодого человека висело длинное черное пальто, задержавшееся там не столько из-за непогоды, сколько ввиду некоторой респектабельности. Наверное, во внутреннем кармане его покоился и мягкий бумажник, но вряд ли достаточно толстый, потому что фигура парня выглядела плоской и как бы высушенной неутомимым движением и вытертой ветрами, а лицо светилось отнюдь не благополучием, а лишь болезненной бодростью прагматика, привыкшего стаптывать каблуки и резать на ходу подметки.

— Здравствуйте, вас приветствует региональный представитель фирмы Брус-Санта-Крус, -быстро, как магнитофон на перемотке, прострекотал молодой человек и удивительно ловко, почти не сгибаясь, расстегнул объемистую сумку, которую держал в правой руке.

—Вам неслыханно повезло! —с хорошо отрепетированной завистью сообщил он Сундукову. —Именно сегодня вы можете приобрести замечательный… —Сундуков не расслышал ключевого слова. —И всего за тридцать процентов стоимости! В магазине он обойдется вам в три раза дороже, да еще потратитесь на троллейбус…

Негоциант попытался вручить Сундукову какую-то пластмассовую трубу, одновременно вытягивая из сумки следующую диковину. Сундуков на всякий случай спрятал руки в карманы и покачал головой. —Но это еще не все! —с энтузиазмом вскричал молодой человек, взмахивая загадочной трубой. —Сделав покупку, вы совершенно бесплатно, подчеркиваю, совершенно бесплатно!.. получаете набор великолепных ножей…

Сундуков не умел поддерживать беседу с незнакомыми людьми -ему казалось, что банальностями уместно обмениваться с приятелем, который знает тебя как облупленного и умеет читать между скупых строк —а с посторонним следует говорить афористично, веско, безупречно выстраивая фразу. Обычно, пока он выстраивал такую фразу, разговор увядал, а собеседник зачислял Сундукова в число людей угрюмых и недалеких. Однако прыткого коммивояжера молчание Сундукова только раззадорило, и он извлекал из сумки один предмет за другим, осыпая каждый градом неуместных похвал. Кое-что из цветистых эпитетов перепало и на долю Сундукова —за ту якобы оборотистость, с которой он сумел выманить из бедного торговца кучу дармового товара. Впрочем, Сундуков никак не соглашался принять на свой счет ни похвалы, ни вещи. Его вообще удивляло, как странно и ровно подобран предлагаемый товар —ни единый предмет не вызывал желания им обладать -даже даром. Это было барахло в чистом виде, случайные дары кораблекрушения, отсортированные равнодушным прибоем. Сундукову казалось, что только настоящий злодей мог заставить торговать кого-то подобными вещами. Это было испытание, подобное Сизифову. Однако молодой человек, кажется, так не думал —он манипулировал товарами с веселой легкостью жонглера и щебетал точно птица. Но самая прекрасная песня когда-нибудь кончается, и коробейник, оборвав рулады, просто сообщил Сундукову, что за предлагаемое изобилие ему надлежит выложить всего-навсего каких-то триста тысяч рублей.

—Зря вы потратили на меня свое красноречие, —сочувственно сказал Сундуков. —Все равно у меня нет трехсот тысяч.

— Какая проблема! — настаивал продавец. — Займите у кого-нибудь. Я с удовольствием вас подожду.

— Понимаете, — объяснял Сундуков, — в том кругу, где я вращаюсь, не дают взаймы трехсот тысяч. Даже тридцати не дают.

— А вы кто? — с любопытством спросил молодой человек.

—Врач, —ответил Сундуков, и сам звук этого слова получился слишком похожим на смущенный кашель.

По губам молодого человека скользнула тонкая улыбка. Он ничего больше не сказал, быстро уложил товар в сумку и, навсегда забыв Сундукова, пошел куда-то поперек уличной толпы, уверенно всматриваясь в лица. Сундуков искренне позавидовал ему, легкому на подъем, непоротому, незакомплексованному, вписавшемуся в загадочный рыночный механизм и вдувающему в свое удовольствие всякий хлам невписавшимся. Он ни на секунду не сомневался, что поле боя осталось за молодым человеком —слишком тонкой была отпущенная Сундукову улыбка.

Домой он добрался, едва волоча ноги, недолго посидел на лавочке у подъезда и выкурил последнюю сигарету. Ему хотелось уснуть и больше, пожалуй, не просыпаться. Зрелище бельевых веревок на лоджиях вызывало самые предательские ассоциации. Меж тем на балкон шестидесятой квартиры вышел мальчик с лицом дерзким и бледным, как у принца крови. Его отец был мелким коммерсантом и с соседями держался холодно. Несколько