Место, где пляшут и поют

— Вот дьявол! — вдруг сказал Гущин и остановил машину.

Путь им перегородил мусорный фургон, неторопливо выезжающий со двора. Сундуков сидел как на иголках, вертя головой вперед-назад с риском сломать себе шею. Едва им удалось тронуться, из-за поворота появились преследователи.

— Только бы теперь не красный! — сказал Гущин, выезжая к перекрестку.

И тут же на светофоре вспыхнул красный. Гущин покосился в зеркало заднего вида.

—Без тормозов машина! —хвастливо сказал он, кладя ладонь на клаксон и с воем выезжая на красный.

Визг покрышек, звон трамвая, сиплый мат обрушился на них со всех сторон. Сундуков зажал уши и закрыл глаза. Когда он их открыл, то сразу увидел Флягина, который, оказывается, только сейчас восстал из своего лежачего места.

—Вздремнул, —виновато сказал Флягин, протирая глаза. -Нервы, наверное… А что за шум?

“Жигули” уже довольно далеко ушли от злосчастного перекрестка, но желтый автомобиль с удивительной прытью продолжал их преследовать. Он уже заканчивал поворот.

— Никак не оторвемся, — нервно сказал Сундуков, показывая пальцем. — Вон они!

Флягин оглянулся, присвистнул и заметил:

— Так это ж “Москвич”!.. Пашка-то на “Форде” — ты что, старик?

— “Москвич”… — обессиленно прошептал Сундуков.

Гущин спокойно выслушал их и немедленно свернул в боковую улочку. Скромно, без гудков они проехали несколько кварталов и очутились в тихом патриархальном уголке, застроенном одноэтажными деревянными домами. Возле одного из них Гущин затормозил. За серым дощатым забором росли вишневые деревья, усыпанные буйным сахарным цветом, а на узкой кромке забора отдыхал полосатый кот, удерживавшийся там, кажется, одной только силой воли. Гущин обернулся и несколько секунд пристально рассматривал своих пассажиров. Потом он сказал:

— Между прочим, в такие дни японцы едут за город — созерцать цветение вишни. Семьями едут. С просветленной душой и открытым сердцем.

— Ты это к чему? — мрачно осведомился Сундуков.

— Это я к тому, — сказал Гущин, — что, знаешь ли ты, Сундуков, что такое трансмуральный инфаркт?

— А это к чему? — уже с ненавистью спросил Сундуков.

—А к тому, —монотонно продолжил Гущин, —что ты скоро это узнаешь, если будешь продолжать в том же духе.

— И что ты предлагаешь?

—Как что? —Гущин открыл дверцу и опустил ногу на землю. -Вон она, вишня! Цветет… Нужны только ваши просветленные души и открытые сердца… —он усмехнулся и объяснил: - Здесь мой двоюродный брат живет. Выходим.

Они неохотно подчинились. А Гущин уже барабанил в ближайшее окно и орал в открытую форточку:

— Отпирай, Гриня! Свои!

Флягин и Сундуков отошли к забору. Кот печально посмотрел на них с высоты. Флягин сказал: — Кис-кис! Кот повернул к нему большую голову и умоляюще мяукнул. — Логичнее было бы, если бы он промолчал, — с раздражением заметил Флягин. Громыхнула калитка, и на улицу выскочил мужичок в шароварах и в свитере на голое

тело. С буйной шевелюрой и смоляной бородой, он оказался копией Гущина, но копией несколько уменьшенной. — Ха! — заорал он с подъемом, приседая и расставляя руки для объятий. — Кого я вижу!

— Гриша! — заревел Гущин и принял объятья. Они облобызались. Гущин вдруг оттолкнул брата и простер длань в сторону Сундукова с Флягиным.

— Это мои друзья! — с чувством сказал он. — Это — Леха, а это Флягин!

Мужичок восторженно всплеснул руками и немедленно обнял обоих. Зазевавшийся Сундуков получил бородой в глаз и чуть не ослеп. — Гриша! — кричал между тем Гущин. — Открывай ворота! Загоним машину — я гулять

приехал! — Подарок судьбы! — констатировал восхищенно Гриша, ныряя обратно в калитку. Заскрипели петли ворот, полосатый кот зажмурил глаза и свалился за забор, Гриша

победно завопил: “Давай!”, и синие “Жигули”, подминая траву, вкатилась во двор. Гущин вылез из машины и блаженно потянулся. — Где присядем? — живо поинтересовался Гриша. — В светлице или под сенью дерев?

— Под сенью! — загремел Гущин. — Безусловно под сенью! —Тогда прошу под сень, —склонился в поклоне хозяин и проводил гостей к деревянному столу, врытому в землю под вишневыми деревьями.

Усадив гостей на деревянную же скамью, хозяин убежал в дом и тут же вернулся с четырьмя гранеными стаканами. Потом он наладился убегать и возвращаться безостановочно, сбрасывая каждый раз на стол что-то новенькое: кус сала, тарелку огурцов, буханку хлеба, горсть луковиц, связку сушеной рыбы и в завершение -

трехлитровую банку маслянистой жидкости, слегка отдающей прозрачной тревожащей зеленцой.

— На травах! — гордо сказал хозяин и опять исчез.

Вокруг стояла умиротворяющая тишина и неправдоподобно сладкий запах цветущей вишни. На стол сыпались мелкие шелковые лепестки. — Рай! — убежденно произнес Гущин.

— А я слышал, что твой двоюродный брат в Думе, — кисло сказал Сундуков.

Гущин снисходительно посмотрел на него сверху вниз.

—А ты не слышал, что у человека может быть не один двоюродный брат? -поинтересовался он.

Появился Григорий с блюдом холодной картошки, щедро политой растительным маслом, и сказал с тревогой:

— Ну, теперь все, кажется!