Место, где пляшут и поют

— А то не был! — усмехнулся Митрохин. — Только это мы с братанами собрались праздник отметить —у моего младшего день рожденья сегодня, —собрались, значит, с братанами… Семьями, как положено… Только, значит, собрались… А тут корифаны твои —ну в двери долбить! Где, мол, проживает такой-сякой? Я им культурненько говорю —спокойно, мужики, не порть праздник… Ну, слово за слово, хреном по столу…

— На желтом “Форде”? — уточнил Сундуков.

—Да, вроде на желтом, —нетерпеливо сказал Митрохин. -Только не успели они в этот “Форд” сесть —пешком побежали. Мы с братанами их до профтехучилища гнали —уж очень мужики обиделись, что культурный праздник… У младшего моего день варенья ведь, я говорил?

— Ну и что? — с надеждой спросил Сундуков.

—Что-что? Вот и то! —передразнил Митрохин. —Устал я с твоими корешками разбираться! —Однако, тут же расплывшись в улыбке, с удовольствием признался: —Ну и наваляли мы им! Васька, брат мой, тот ведь вообще дикий —в армии чемпионом округа по самбо был, ему цель покажи — пока не убьет, не отступится! Я его еле удержал, а то бы три трупа —как минимум! Именем племяша заклинал! Но душу дал отвести —он из ихнего “Форда” аккумулятор вырвал и этим же аккумулятором ихнее ветровое стекло высадил — к чертовой матери! И рулевое оторвал! Тогда только успокоился маленько…

— Слушай, сосед, — робко сказал Сундуков. — А ведь это бандиты были!

Митрохин прищурился, усмехнулся и покачал головой.

—Хороший ты мужик, Алексеич, —покровительственно заметил он. —Но как пацан, ейбогу! Да неужели Митрохин бандита от простой шпаны не отличит? Разве бы я с бандитами связался?! Да ни за что! Мне мое здоровье дороже. А шпану твою дешевую гонял и гонять буду —учти! Чтобы и духу их здесь не пахло! И даже не приваживай -бесполезно! Митрохин посмотрел на обмякшего Сундукова, полез в карман за сигаретой и добродушно прибавил:

— Одним словом, бутыль с тебя, Алексеич!

— Это ладно! — сказал Сундуков.

Стремительно и бесплодно промчалось лето. За окном опять свистел ветер и летели отмершие листья. Они покрывали ковром территорию больницы, мокли под дождем и превращались в грязь. Наступала пора итогов и субботников. Одно было радостно -Митрохин не соврал, и плешивый оператор Паша сгинул, будто его и не было. Его исчезновение позволило Сундукову расплатиться с Доминиканской Республикой. Долларами, разумеется. После этого его замучили угрызения совести, и Гущин был вынужден на него наорать, объяснив, что, в конце концов, Сундуков —друг, Григорий -брат, а деньги — прах. Сундуков не был в этом полностью уверен, но смирился. К счастью, младший Сундуков тоже притих. Единственное, на что решился в новом учебном году -намертво заклеил каким-то составом двери в учительской. Но прямых доказательств не было, и дело спустили на тормозах. У жены Сундукова обнаружилась опухоль в животе, и он все лето водил ее по знакомым врачам, леденея от бабьих слез и предчувствия беды. Опухоль признали доброкачественной, но жене уже было все равно. Она резко и необратимо постарела, перестала звать Сундукова придурком и ежедневно плакала. На операцию она никак не могла решиться. Сам он тоже сдал —сквозь побитые кудри уже недвусмысленно проглядывал голый розовый череп, лицо коробилось и смеялось от морщин, а синева в глазах приобрела тошнотворный оттенок снятого молока. Он отвык даже от бесплодных мечтаний, и место, где пляшут и поют, больше не давалось ему. Взамен память подсовывала ему видение ночной площади, изумрудного электрического желе и гнусный мотивчик “Гули-Гули”. Иногда что-то являлось ему во сне -тревожное и, наверное, прекрасное, но, проснувшись, он не мог ни черта вспомнить и таращился в темноту, кроме тоски и сожалений ничего не ощущая. На работе тоже не обошлось без чудес. Совершенно неожиданно сгорел Василиск —он был разжалован из замов и переведен в кабинет медицинской статистики. Теперь он занимался тем, что бродил по отделениям и горячо объяснял каждому встречному, что никогда и не хотел быть замом.

И так же неожиданно в конце лета на его месте возникла юная Светлана. Странным образом она не казалась теперь такой уж юной —вместе с должностью ей словно набросили лишних лет десять. Впрочем, ходили слухи, будто она вышла замуж за