Место, где зимуют бабочки

– Скажи мне, какова была главная цель поездки?

– Привезти домой прах бабушки. Я все исполнила.

– Нет. Ты ничего не исполнила!

Луз уставилась на Салли вопросительным взглядом.

– Она ведь сказала тебе, что хочет вернуться в Ангангео!

– Но…

– Подумай сама, Луз. Твоя бабушка была очень мудрой женщиной. Коль скоро она знала, что твоя мать жива, значит, была уверена, что здесь, в Сан-Антонио, вы обязательно встретитесь с ней. Но она хотела большего. Чтобы ты отправилась в горы вместе с матерью. Понимаешь? Не с ней, а с Марипосой! В этом весь фокус! Бабушка и не собиралась ехать с тобой в Мексику.

– Но она же говорила, что хотела…

– Говорю же тебе: она с самого начала хотела, чтобы в Мексику ты поехала с Марипосой.

Луз прислонилась головой к плечу Салли. Его слова заставили ее задуматься. Она почувствовала легкое сердцебиение от охватившего ее волнения.

– А что, если Марипоса не захочет поехать в Мексику?

– Вот ты у нее и спроси. Уверен, что захочет.

Луз откатилась от Салли, подперла ладонью голову.

– Погоди… Ты действительно считаешь, что я должна попросить Марипосу поехать вместе со мной к Священному Кругу? В Мексику?

– Определенно.

Глаза Луз расширились от удивления.

– Кто вы, молодой человек? Я вас не знаю! И что у вас общего с моим приятелем Салли? – пошутила она, рассматривая его лицо любящим взглядом. Ей нравилось в нем все! И то, как его непослушные волосы сейчас рассыпались по подушке, и густая щетина, проступившая на щеках. Кажется, сегодня рано утром ее Салли тоже претерпел свою метаморфозу: превратился из юноши в настоящего мужчину. Салли по привычке отделался молчанием, лишь негромко рассмеялся ее шутке и посмотрел на нее с нежностью.

Луз осторожно ощупала пальцами его лицо, начиная со лба и до самого подбородка.

– Прости, что я тебе не перезвонила. Я действительно потеряла свою зарядку. Но на самом деле это был всего лишь предлог. Просто я не хотела с тобой разговаривать, боялась, что ты снова начнешь убеждать меня бросить все и вернуться домой. А мне никак не хотелось спорить с тобой. Тем более что случались такие ситуации, когда я сама готова была все бросить и повернуть домой. Я просто…

Салли прижал палец к ее губам.

– Оставим. Я все понимаю. Не скрою, было немного обидно. Ведь все мои протесты… Я боялся потерять тебя. Вот и повел себя как упрямый осел. А ведь должен был, наоборот, поддержать тебя, вселить уверенность в твои силы. Тебе нужно было ехать. Сейчас я это понимаю. А потому не надо никаких извинений. Причем как с твоей, так и с моей стороны. Что было, то было. И прошло. – Салли бережно поцеловал ее в губы. – Но поехать в Мексику ты должна. Обязана.

– Поехали вместе со мной.

– Не могу. Но даже если бы я очень сильно захотел, не забывай: у меня нет с собой паспорта.

Луз разочарованно вздохнула. Последний аргумент прозвучал убийственно.

– Но вот кое-что ты для меня вполне можешь сделать прямо сейчас.

Луз неопределенно хмыкнула:

– По-моему, я уже сделала все, на что была способна.

– Само собой. – Он с ходу отбил подачу. – Но сейчас я о другом. Поскольку я угрохал все свое свободное время, проверяя и перепроверяя твоего El Toro, то не могла бы ты вместе с ним оказать мне ответную услугу? Подбрось меня до аэропорта.

Луз рассмеялась и обхватила его руками за шею.

– Конечно, подброшу. О чем речь? Но вначале я хочу рассказать тебе историю о красавице богине Шочикецаль и о храбрых воинах.

Марипоса ждала Луз. Та должна была подъехать еще только через полчаса. Она снова мысленно прошлась по длинному списку неотложных домашних дел, который в спешке набросала себе вчера, когда Луз согласилась ее навестить. Она почти не спала. Все представляла себе, как они будут разговаривать и о чем. Ясное дело, в таком взвинченном состоянии она нафантазировала себе всякого. Но чаще всего память снова и снова возвращала ее к одному эпизоду, запомнившемуся ей еще с тех пор, как Луз только-только встала на ножки. Это светлое и чистое воспоминание помогало ей потом не раз, спасало и позволяло выжить в самых нечеловеческих условиях. Она крепко держит Луз за ее маленькую пухлую ручку, а малышка еще совсем плохо стоит на ногах, но упорно хочет идти, и при этом чтобы не упасть. А потому отчаянно цепляется за мамину руку.

Марипоса отлично понимала, что, увы, у них с дочерью очень мало трогательных совместных воспоминаний. Да и она сама будет последней дурочкой, если станет умильно расписывать дочке, как та училась ходить, а она помогала ей, годовалой, топать своими ножками. Скорее всего, ей стоит подготовить себя к целому сонму вопросов, этакому допросу с пристрастием: как ты могла? Почему так поступила? Почему не одумалась? И дочь ее будет права в своем негодовании и отчуждении, но изменить прошлое не властна ни Луз, ни Марипоса.