Место, которое зовется домом

– Уж не там ли она написала и свою самую известную песню? Ну, эту детскую колыбельную?..

– В этом мы не уверены, – пролепетал мистер Доусет, разом притихнув и словно испугавшись агрессивного напора Брауни. – Может быть, здесь, а может, и в Колчестере…

– Но можно предположить, что это было именно здесь?

Мистер Доусет засмеялся, но, видно, поняв, что мистер Брауни спрашивает на полном серьезе, ответил тоже серьезно:

– Весомость свидетельств почти не оставляет места для сомнений: скорее всего, это было не здесь.

– И теперь в этом доме сиротский приют?

Вряд ли на свете нашлось бы много людей, способных так высоко поднять от удивления брови, как это сделала Анита Кардью. Она еще и по коленке Клару хлопнула.

А мистер Доусет с такой силой толкнул свой «дирижерский пульт», что тот рухнул.

– Да, Грейндж в настоящее время является детским домом!

– Но ведь это расточительство, не так ли?

– Что надо этому типу? – сердито пробурчала Анита.

– Шшш, – попыталась остановить ее Клара, хоть и была полностью согласна с подругой. Действительно, к чему он клонит, этот мистер Брауни?

– Поскольку хорошо известно, как Джейн и Энн любили обездоленных детей, как они старались позаботиться о них, как помогали им – и своими стихами, и вполне реальными поступками, – то, что в Грейндже сейчас разместился детский дом, вполне соответствует их взглядам, – сказал мистер Доусет. – И я легко могу себе представить, как они обе обрадовались бы, узнав об этом.

– Обрадовались бы, узнав, как один из центров нашего культурного наследия используется группой бездарных доброхотов?

Мистер Доусет не выдержал: схватив в охапку свои записи, он предложил:

– Не пора ли нам выпить чаю? – Все поднялись и послушно направились к столику на колесах, и только мистер Брауни решительно двинулся к дверям, а за ним с виновато-просительным выражением на лице потянулся и мистер Робинсон. Клара мрачно посмотрела им обоим вслед.

Ей хотелось более подробно расспросить библиотекаря за чаем с печеньем, узнать, насколько тесно Джейн Тейлор была связана с Грейнджем – она восприняла это как действительно чудесную новость, – но Анита сказала, что непременно должна кое-что ей сообщить. Клара попыталась перенести этот разговор, но у нее ничего не вышло. Она не без оснований подозревала, что это как-то связано с грядущим «Фестивалем Британии»[5], который должен был стать общенациональным событием, знаменующим возрождение нации после тьмы и нищеты военных лет. Естественно Клара не могла не думать, сколько бессмысленных трат будет связано с выставками, парадами и уличными гуляньями, и как ужасно это истощит государственные фонды, и так весьма ограниченные, и лишь слабо надеялась, что этого все же не произойдет. А вот Анита, хотя до этого знаменательного события было более полутора лет, уже начала к нему готовиться и буквально помешалась, мечтая, чтобы дети из Грейнджа непременно выступили на фестивале в Саффолке. «Кто, – вопрошала Анита, явно не нуждаясь ни в каком ответе, – сумеет устоять перед целым отрядом поющих сирот?

И Клара думала: да хоть я. Уж устоять-то я запросто смогла бы.

Однако сейчас Анита смотрела на нее с особой настойчивостью. И рот у нее был весь в крошках. Клара еще подумала: как странно, ведь Анита в публичных местах почти никогда ничего не ест. И тут Анита еле слышно промолвила:

– У меня будет ребенок, Клара. Но мне кажется, ты и сама давным-давно об этом догадалась.

Ни о чем она не догадалась! Она слышала, конечно, как говорят, я, мол, «интуитивно чувствую», что та или иная женщина беременна, только ее, похоже, способностью «интуитивно чувствовать» подобные вещи судьба обделила. Да и Анита никогда не говорила, что хочет ребенка, так что трудно было поверить, что это получилось сознательно. Однако Клара понимала: ни о чем таком сейчас спрашивать нельзя. Неужели Анита все-таки решилась пройти через все это – пережить беременность и все сложные последующие сдвиги? Анита с ее тщательно выверенным обликом, с ее идеально подобранным гардеробом, с ее жемчугами и жесточайшей самодисциплиной? Клара судорожно сглотнула и промолчала.

Даже понимая, что это верх эгоизма, она не могла в эту минуту не думать о том, что отныне действительно останется одна. И в трудный момент никто не бросится ее спасать. Пустоты в ее жизни, связанные с исчезновением тех или иных людей, отсутствие которых она так остро и болезненно ощущала, теперь не будут заполнены Анитой. Она останется наедине с самой собой. Но, может, так и должно быть? Может, и ей пора окончательно стать взрослой? Клара поспешно затолкала эти горькие мысли в самый дальний уголок своей души и постаралась сосредоточиться на чем-нибудь позитивном, на чем-то таком, что с легкостью можно было обсуждать вслух.

– И как подобную новость воспринял доктор Кардью? – спросила она.

– Впал в панику, – рассмеялась Анита.