Место на серой треуголке

Л. взглянул на него. Ничего не ответил.

– Что смотришь, как Ленин на вошь?

– Отъебись, – сказал Л.

– Ах, сука, – сказал старик укоризненно, – чтоб таким, как ты, тут жилось, я там, – он показал за спину, – кровь лил, да, что там ты, за жидов сражались, какую жизнь жидам устроили. – Старик все больше распалялся. Прохожие оглядывались на них. – Жиды проклятые, кругом жиды, куда ни плюнь, жиды и жиды. – Старик уже кричал, брызгая слюной, – всех бы стрелял, как сучий Гитлер!

– Пистолет есть? – вдруг заорал Л.

– Нет, – растерялся ветеран.

– Ну и пошел на хуй, не ори, неси пистолет и стреляй.

– Что?

– То.

Ветеран ударил Л. палкой по плечу. Л. дал ему по голове кулаком. Старик упал.

– Ах, ты, жиденок! – взвизгнул он, подымаясь, но Л. уже уходил быстро, потом побежал. Старику было его не догнать.

Л. ходил по своей комнате. Включил магнитофон, сел на кровать и стал слушать. Начал играть "Моторхэд", но тут щелкнуло и сам Л. сказал из динамика:

– Наташа, уйди с проезжей части, Наташа, отойди с проезжей части. Проверка записи, – сказал он торжественно, – производится проверка записи. Проверка записи, – повторил он настойчиво, – проверка записи. Наташа, отойди с проезжей части, я веду проверку записи! – Он хихикнул, – Что вы думаете про оформление магнитофона картонными бумажками с надписью "Пэл Мэл"?

Ответили коротко и неразборчиво.

– "Хуйня" говорит респондент, – громко провозгласил Л. Опять заиграл "Моторхэд", но прервался и Л. совершенно без слуха, старательно запел, подыгрывая себе на двух аккордах:

– Мы стояли на плоскости, с переменным углом отражения,

Повторяя закон, приводящий пейзажи в движение.

Их несколько здесь, – он замолчал, подумал, сказал, – тьфу, блядь! – и продолжал, – Повторяя слова, лишенные всякого смысла…

Л. подошел к окну и длинно сплюнул в форточку. Стал смотреть на улицу. Шел снег. Магнитофон продолжал играть. Теперь Л. исполнял "Еще только без десяти девять часов". Когда песня кончилась, он не перестал играть, а стал тонко высвистывать мелодию.

Л. вернулся на кровать и мрачно слушал магнитофон. Опять раздался щелчок и Л. пьяным голосом сказал оттуда:

– Иди сюда! Фамилия как? Иди сюда! Фамилия как? Хэ-хэ! Дэвай споем с тобой песенку. – И запел уже без гитары, – А водки съем бутылочку, взгромоздюсь на милочку, а потом в парилочку, тваю мать! Ээх! Водки съем бутылочку, взгромоздюсь на милочку, – и закончил блаженно, – а потом в парилочку, тваю мать. Вот. – Он сильно дунул в микрофон.

– Молчать, – продолжал он грозно, – молчать я сказал! Я сказал! Але! Мылчать! Фамилия как? Иди сюда!

Я, – запел он опять с украинским акцентом, – хочу быть с тобой! Нет, а я хочу дуть в габой! Хы-хы-хы! В гэбой!

Погоди, – вдруг сказал он человеческим голосом, – что я хотел записать? – Он помолчал. – Ну я что-то записать хотел. Пленка же идет, ебтэдь! А-а, – закричал он радостно, – я хотел записать, этот, как его? В общем слушай сюда. Слышь, ты, магнитофон. Слушай сюда. Иди сюда и слушай меня. Вот, а в общем, мы выходим сегодня с Наташенькой… На улицу. А мы оба такие молодые, такие красивые, в черных очках. Выходим, значит, бабушка сидит. То есть не бабушка, тетенька. Вот, она сидит, значит, на нас поглядывает. Поглядела на нас, какие мы молодые, в черных очках, небритые. То есть я небритый, а Наташа, конечно побрила, эти, подмышки… Тьфу ты, ой, ненавижу! Вот. Э, але, я не понял. Але. – Он продул микрофон. – Вот. И говорит: "Ой, ой, ой, ой, ой, ой, ой! Ой, ой, ой, ой, о!!" Такая бабушка, – констатировал он.

Л. перед метро держал за пальто ту девушку, от которой когда-то требовал заткнуться.

– Отпусти, – кричала она.

Люди, заходящие в метро, ничего не замечали.

– Ну подожди, – сказал Л., – ну что я тебе сделал.

– Ты ничего не сделал, ты вообще ничего не делаешь, ты просто камнем идешь ко дну, ты понимаешь? И меня за собой тащишь.

– Ну послушай…

– Отойди от меня, неужели ты не понимаешь, ты мне травму нанес, у меня на всю жизнь травма!

Она говорила громко и вырывалась. Подошли три парня.

– А ну-ка, ты, отстань от нее, – сказал один.

– Пошел вон! – заорал Л., – убью на хуй!

– Она, что – знакомая тебе? – сказал другой.

– Знакомая, – Л. был ужасно раздражен.

– Пошли, ладно, ребята, – парни отошли.

Он схватил ее почти за горло.

– Ах, ты, сука! – ты у меня узнаешь, блядь!

Сзади его схватили два милиционера, вышедшие из метро.

Л. повалил обоих на снег. Упал вместе с ними. Когда он вскакивал, один схватил его за куртку, пытаясь подняться. Л. упал на него. Перевернулся, сел сверху, ударил в лицо. Его схватили за волосы сзади:

– Ах, сволочь!

Милиционеры уже держали его. Им помогал человек в штатском. Они затащили его в метро, в отделение. Оно было очень тесным. За столом сидел лейтенант, а на скамейке малолетняя хиппи.

– О, Литла! – сказал Л., – ты что тут делаешь?

– Да так, – сказала хиппи, – маму жду, эти маму вызвали.

Его подружку, с которой он ругался, посадили напротив лейтенанта. Л. сел рядом с Литлой. Милиционеры стояли в дверях, а штатский сказал:

– Употребляли алкоголь сегодня?

– Ну, употреблял, – сказал Л.

Лейтенант тихо разговаривал с его подружкой.