Место на земле

Словно в забытьи, Сами извлекает из кармана десять пиастров и сует их в бумажник. Затем он опускает бумажник во внутренний карман отцовского пиджака, закрывает шкаф и осторожно выходит в другую комнату. Погасив свет, он вновь возвращается в спальню и, раздевшись, укладывается рядом с братом на циновку. Успокоившись от пережитых волнений, он размышляет. Размышляет, как это ни странно, не о красном карандаше, о котором он мечтал с тех пор, как увидел его в библиотеке, и не о простых дробях, которыми надо поскорее овладеть. Он сейчас даже не пытается придумать новую уловку, которая поможет ему выманить у родителей хоть один пиастр. Нет, не этим сейчас заняты его мысли. Какой-то тайный внутренний голос, идущий из самого сердца, требует чтобы он действовал, предпринял что-то… Ему кажется, что отец в опасности, что свора врагов окружает спящего отца, чтобы задушить его. Сами должен защитить отца, только Сами, больше некому. И он что-то сделает! Он наполнит отцовский бумажник деньгами… сотнями фунтов. Он найдет клад и отдаст отцу. Он будет работать — уж десять-то фунтов он как-нибудь заработает!

В темноте перед ним возникает лицо Шауки. Сами чувствует, как ненависть закипает в его груди, ставшей вдруг твердой, как футбольный мяч. Он снова вспоминает беспомощное лицо спящего отца и вдруг ощущает в себе несокрушимую силу и твердую решимость. Утром он обязательно скажет этому негодяю Шауки: «Послушай, ты… Нет у меня денег. Когда будут, тогда и отдам». Вот так прямо и скажет и еще пинка даст.

Младший брат поворачивается на другой бок и тихо стонет — наверное, видит что-нибудь во сне. А теперь он еле внятно просит пить.

Брат всегда просит пить по ночам. Но Сами обычно не откликается, а ждет, когда проснется отец и напоит братишку. На этот раз Сами ласково откликается:

— Сейчас…

Он чувствует, как его пылающее гневом сердце постепенно наполняется спокойствием — спокойствием взрослого. Он медленно встает, наливает в темноте стакан воды и поит брата. Затем укладывается снова. Некоторое время он лежит спокойно, но вдруг, будто вспомнив о чем-то, опять поднимается, протягивает руку и заботливо укрывает брата, подоткнув под него одеяло. Все это он сопровождает чтением молитвы. Так всегда делает отец. Наконец, убедившись, что ноги братишки закутаны в одеяло и что подушка не выбилась у него из-под головы, Сами спокойно засыпает.

Верно

Перевод В. Борисова

С первого взгляда можно определить, что этот мальчуган не имеет никакого отношения к Гарден-сити [39]. Он бос, на нем старая, рваная рубаха, его волосы неровно подстрижены под машинку. На голове у него волдыри, а на пепельно-желтом лице следы лишаев. Ясно, что такой мальчик не имеет ничего общего с Гарден-сити — кварталом дворцов, вилл и посольств.

Как же он попал сюда? Может быть, он сбился с дороги, заблудился? Но он не испуган, не озабочен, а, напротив, оживлен и весел.

День только начинается. Солнце еще не жжет землю, а только красит ее. Дома погружены в торжественное, аристократическое безмолвие. Слышно лишь, как щебечут птицы да переговариваются толстые и важные чернокожие привратники. На каждом из них широчайшая белая рубаха и смешная, огромная чалма. Они сидят перед подъездами и охраняют дворцы своих господ.

Воздух такой свежий, бодрящий, что хочется веселиться и что-то делать. Мальчик шагает по широкой, освещенной солнцем улице, видимо, без всякой цели, куда глаза глядят. Он рассматривает деревья, дворцы и блестящие медные украшения на дверях. Он вдруг то свистнет, то загудит, то остановится, то двинется дальше. Сейчас он идет «ножницами»: ставит левую ногу туда, куда должна ступить правая, и наоборот. А теперь ему вздумалось попрыгать. Он поднял ногу, схватил ее сзади рукой и запрыгал на другой ноге, щелкая при этом языком и подражая кваканью лягушки. Настроение у него безмятежное. Он поглощен своей игрою, и ничто не мешает ему наслаждаться жизнью — ни работа, ни отец, ни хозяин.