Место назначения неизвестно

Сидя на неудобном стуле в стиле ампир, мисс Хезерингтон, в которой столь же безошибочно можно было узнать путешествующую англичанку, вязала один из тех бесформенных на вид предметов одежды, какие всегда вяжут английские леди средних лет. Мисс Хезерингтон была высокой, худощавой, с тощей шеей, скверной прической и лицом, выражающим глубочайшее неодобрение всей Вселенной.

Мадемуазель Жанна Марико грациозно восседала на стуле, глядя в окно и зевая. Мадемуазель Марико была модно одетой брюнеткой, перекрашенной в блондинку, с некрасивым, но искусно загримированным лицом. Она не проявляла никакого интереса к двум другим женщинам, быстро определив, что они являются именно теми, кем кажутся, а подобные личности не вызывали у нее ничего, кроме презрения. Мадемуазель обдумывала важные изменения в своей сексуальной жизни и не собиралась тратить время на столь жалкие особи из племени туристов.

Мисс Хезерингтон и миссис Келвин Бейкер, проведя пару ночей под крышей отеля «Сен-Луи», успели познакомиться. Миссис Келвин Бейкер с чисто американским дружелюбием заговаривала абсолютно со всеми. Мисс Хезерингтон, тоже жаждущая общения, тем не менее вступала в разговоры только с англичанами или американцами, занимавшими, по ее мнению, достойное социальное положение. Французов она избегала, если только не убеждалась, что они ведут респектабельную семейную жизнь, о чем свидетельствовали дети, сидящие в столовой вместе с родителями.

Похожий на преуспевающего бизнесмена француз заглянул в салон, но, обескураженный атмосферой женской солидарности, удалился, бросив полный сожаления взгляд на мадемуазель Жанну Марико.

Мисс Хезерингтон начала вполголоса считать петли:

– Двадцать восемь, двадцать девять…

Высокая женщина с рыжими волосами тоже заглянула в комнату и, поколебавшись, двинулась по коридору к столовой.

Миссис Келвин Бейкер и мисс Хезерингтон тут же встрепенулись. Миссис Бейкер отвернулась от письменного стола и возбужденно прошептала:

– Вы случайно не заметили рыжеволосую женщину, которая только что заглянула, мисс Хезерингтон? Говорят, она единственная пережила эту ужасную авиационную катастрофу на прошлой неделе.

– Я видела, как она прибыла сегодня, – отозвалась мисс Хезерингтон, уронив петлю от волнения. – В машине «Скорой помощи»!

– Прямо из больницы – так сказал администратор. Разумно ли она поступила, выписавшись так скоро? Кажется, у нее было сотрясение мозга.

– У нее пластырь на лице – возможно, порезалась стеклом. Хорошо, что нет ожогов. Кажется, после авиакатастроф остаются ужасные следы от ожогов.

– Об этом и думать страшно. Бедняжка! Интересно, летел ли вместе с ней муж и остался ли он в живых?

– Вряд ли. – Мисс Хезерингтон покачала головой, покрытой желтыми с проседью волосами. – В газетах писали, что выжила одна пассажирка.

– Да, верно. Там указывалась и ее фамилия. Миссис Беверли… нет, Беттертон.

– Беттертон… – задумчиво повторила мисс Хезерингтон. – Напоминает что-то знакомое… Тоже в газетах… Я уверена, что видела там эту фамилию.

«Tant pis pour Pierre, – думала мадемуазель Марико. – Il est vraiment insupportable! Mais le petit Jules, lui il est bien gentil. Et son pure est tres bien place dans les affaires. Enfin, je me decide».[4]

Изящной походкой мадемуазель Марико удалилась из салона и из нашей истории.

Миссис Томас Беттертон вышла из больницы спустя пять дней после катастрофы. Машина «Скорой помощи» доставила ее в отель «Сен– Луи».

Преисполненный сочувствия администратор проводил женщину с полосками пластыря на бледном, измученном лице в зарезервированный для нее номер.

– Что вам только пришлось перенести, мадам! – воскликнул он, осведомившись, подходит ли ей комната, и включив свет, в чем не было никакой необходимости. – Но какое чудесное спасение! Насколько я понял, переживших катастрофу всего трое и один из них все еще в критическом состоянии.

Хилари устало опустилась на стул.

– В самом деле, – промолвила она. – Я сама едва могу в это поверить. Даже теперь я почти ничего не помню. Последние сутки перед катастрофой для меня как в тумане.

Администратор сочувственно кивнул:

– Это результат контузии. Такое однажды случилось с моей сестрой. Во время войны она была в Лондоне и потеряла сознание при взрыве бомбы. Вскоре сестра пришла в себя, встала, отправилась на Юстонский вокзал, села на поезд, прибыла в Ливерпуль и, figurez-vous[5], не могла вспомнить ни бомбежку, ни как она потом шла по Лондону и садилась в поезд! Последнее, что она помнила, – это как вешала юбку в шкаф. Любопытно, не так ли?

Хилари согласилась, что это и впрямь любопытно. Администратор с поклоном удалился. Хилари встала и посмотрела на себя в зеркало. Она настолько вжилась в свой новый образ, что действительно ощущала слабость в ногах, естественную для человека, только что вышедшего из больницы после тяжелой передряги.