Место под солнцем

От нескольких разных людей Кузьменко слышал, что в последние полгода у Глеба была некая Оля, «одна, но пламенная страсть». Фамилию этой Оли назвать не мог никто. Говорили, будто на вид ей около двадцати, хороша собой необычайно, вроде студентка, но, может быть, и нет. Кто-то где-то видел их вместе, мельком. То она сидела в машине рядом с Калашниковым, то кто-то столкнулся с ними в ресторане.

Глеб почти никогда не появлялся с ней на людях. Из этого можно сделать пока только один осторожный вывод: неизвестная Оля – человек замкнутый и нелюдимый, рестораны и всякие шикарные тусовки ее не особенно привлекают. Сам Калашников был шумным, общительным, одиночества не терпел, даже вдвоем с дамой сердца не любил долго оставаться наедине. С прежними своими пассиями мелькал повсюду: на престижных премьерах, презентациях, в закрытых клубах.

Чтобы не тратить зря время, майор решил задать Маргарите прямой вопрос. Она с самого начала показалась ему человеком искренним, спокойным и разумным. Если знает про Олю – скажет.

– Ольга Гуськова – моя бывшая одноклассница, – спокойно сообщила Маргоша, – да, у них с Глебом был серьезный роман. Они познакомились месяцев восемь назад, кажется, прошлой зимой. И у обоих крыша поехала.

– То есть?

– Ну, влюбились сразу, хором. Он в нее, она в него.

– Жена знала об этих отношениях? – быстро спросил Кузьменко.

– Думаю, догадывалась.

– А разводом там не пахло?

– Нет, – Маргарита покачала головой, – Глеб от Кати не собирался уходить. Он изменял ей направо и налево, но никогда бы не ушел. Даже к Ольге. Он как-то сказал мне: «Солнышки приходят и уходят, а семья остается». Он своих баб «солнышками» называл.

– И много у него их было, «солнышек»?

– Я знаю только про Олю. А вообще, если честно, разговоров было значительно больше, чем «солнышек». Он сам себе такой имидж создал, а люди любят посплетничать.

– Но с Гуськовой все было серьезно?

– Более чем. Хотя, в общем, представить семью с Ольгой невозможно.

– Почему?

– Ольга человек странный и глубоко несчастный. Родители военные. Отец – офицер-пограничник, мать военврач. Оба погибли в Афганистане, когда ей было семь. Она выросла с бабушкой. Бабка всегда была чумой, а сейчас у старушки прогрессирующий старческий маразм. Оля живет с ней вдвоем в однакомнатной квартире, учится в университете на философском факультете. В общем, сумасшедший дом.

– Но она хотела замуж за Клашникова?

– Безумно! Для нее отношения с мужчиной вне брака – смертный грех.

– Она верующая?

– В определенном смысле. – Маргарита пожала плечами. – Правда, нельзя сказать, какого она вероисповедания. У нее такая каша в голове – ужас. То голодом себя морит в Великий пост, не вылезает из церкви, по православным монастырям ездит, то выходит в астрал, как индийский йог. Это, между прочим, несовместимые вещи. Если бы что-то одно, тогда понятно. А так… – Маргарита безнадежно махнула рукой. – В общем, она очень странная. С ней даже разговаривать сложно.

– Но вы, как я понял, знаете ее довольно хорошо, – мягко заметил майор, – стало быть, продолжаете с ней общаться после окончания школы, – Мне ее жалко, – вздохнула Маргарита, – у нее ведь никого нет, кроме маразматической бабушки. Она даже о маразме не догадывалась, думала, дурной характер, мучилась, будто в чем-то виновата. Старуха изводила ее дикими капризами, скандалами, она терпела. Я нашла психиатра, ей объяснили, что это болезнь. Честно говоря, я не знаю, кому был нужнее врач – ей или бабушке.

– То есть, вам кажется, Ольга Гуськова не совсем здорова психически?

– Нет, этого я не говорила, – в Маргошиных ярко-зеленых глазах на миг блеснул жесткий огонек.

«Она по-своему привязана к этой несчастной странной Ольге, – понял майор, – ей неприятно говорить о ней как о психопатке. Она хороший человек, красотка Маргоша, восходящая кинозвезда. Однако мне придется задать ей еще один неприятный вопрос».

– Скажите, Ольга предпринимала какие-либо попытки разбить семью? – Майор кашлянул.

Да, вопрос для Крестовской, безусловно, неприятный. Не только по отношению к несчастной подружке, но и с намеком на личную жизнь самой Маргариты.

– Точно сказать не могу, – спокойно ответила Крестовская, – я слышала, будто в последнее время какая-то женщина звонила Кате анонимно, говорила гадости в трубку, угрожала. Врать не хочу, подробностей не знаю. Да вам, наверное, Катя уже успела рассказать?

Нет, Катя об этом не сказала ни слова – ни Кузьменко, ни Чернову. Любопытно, почему?

– Вы полагаете, звонить могла Ольга? – спросил он.

– Не знаю. Значит, Катя вам о звонках не говорила?

«Так. А тебе, красавица, почему это так интересно?» – внезапно напрягся майор.

И тут же с милой улыбкой спросил:

– А как вы думаете? Говорила или нет?

– Могла и не сказать. Катя очень скрытный человек. Она не выносит, когда кто-то лезет в ее личную жизнь.

– Я успел это заметить, – кивнул майор. На съемочной площадке началась суета. К Маргоше подлетела девушка-гример и стала бесцеремонно накладывать ей тон на лицо, словно майора не было рядом.