Место под солнцем (СИ)

— Что в этом смешного?

— Ничего. Ты можешь приготовить тот отвар?

— О, ну конечно, — улыбнулась она, садясь и опуская на пол босые ноги. — Ты хочешь взобраться на меня сейчас? Не думаю, что потом что-нибудь получится…

— Нет. — Халиф повернулся к ней. — Слушай. Не говори так.

— Как? — не поняла Грация.

— Что бы тебе ни вбила в голову твоя мать, ты не шлюха, смысл жизни которой — угождать мужчинам.

— Но мама говорила, что я должна…

— Ты никому ничего не должна. Никто никому ничего не должен. Мы сами делаем свой хренов выбор. Каждый день. И ты вольна выбирать. Это право дано нам от рождения, и ни один сукин сын у нас его не отнимет. Если бы я во всем слушал отца, то был бы нищим, как церковная крыса, и заглядывал богатеям в глаза, выпрашивая денег. Живи так, как хочется тебе.

Ротик девушки приоткрылся от удивления, и она захлопала ресницами.

— Но ведь я не мужчина.

— И что же? Если богам было угодно сделать тебя женщиной, то ты должна играть роль покорной подстилки и хорошей жены? Мои предки-женщины вели за собой армии, и хотел бы я посмотреть на мужчину, который посмеет указывать им, что делать. Устанавливай свои правила. Сама будь правилом, если угодно. Где был бы твой папочка, если бы не его жена? Она говорила ему, какой он молодец, когда он строил свою проклятую империю, вытирала сопли и слезы, утешала, безоговорочно верила в него. Пила с ним шампанское, когда он побеждал. Вытаскивала его за волосы из болота, когда он терпел поражение. Женщины не живут ради мужчин. Мужчины живут ради женщин. Мы зарабатываем деньги ради женщин. Убиваем ради женщин. Строим империи ради женщин, хотя никогда не признаемся в этом даже под дулом пистолета. Но стоит женщине уйти — и мы рано или поздно снова оказываемся в болоте, сколько бы лжи ни выдумывали.

Грация рассеянно накручивала на палец прядь волос.

— Ты и правда любишь ее, — слабо улыбнулась она. — Свою подружку. Но я не ревную. Я хочу, чтобы ты был счастлив. Я думаю, что она такая же красивая, как ты. И буду молиться Великому богу за то, чтобы он даровал вам счастье.

— Да-да. — Ливий успел пожалеть о своей откровенности. Явный признак того, что он устал, как последний черт — неспособность следить за языком. — Так что насчет отвара? Надеюсь, рецепт твоей матушки дарует мне хорошие сны. Да пусть боги возьмут хорошие сны. Надеюсь, он дарует мне хотя бы какой-то сон.

***

Халиф успешно проспал как первый, так и второй завтрак, который слуги иногда готовили для охранников и гостя. Он смутно помнил попытки Грации его разбудить и провалялся бы в постели до полудня, если бы не открытые шторы. Самой раздражающей привычкой дочери Гектора — любовь к подглядыванию за принимающими ванну незнакомцами не в счет — была привычка с утра пораньше распахивать окно и восхищенно замирать при виде поднимающегося солнца. Ливий еще с детства привык спать с наглухо закрытыми шторами, ему мешал даже лунный свет, не говоря уж о солнечном. Северин, в маленькой квартире которого он провел первые несколько недель жизни в Алжире, рано вставать не любил, но порой поднимался чуть ли не затемно, садился на подоконник и пил кофе в ожидании рассвета. Этот идиотский ритуал приводил гостя в ярость, а Змей, в свою очередь, не мог взять в толк, что тому не нравится: в конце-то концов, хозяин уступил ему собственную постель, а сам дрыхнет на полу. И рассвет в здешних местах восхитителен, грех не посмотреть на него хотя бы раз в неделю под чашечку кофе и пару затяжек хорошего табака.

Приняв ледяной душ, Ливий привел себя в порядок, потратив на это вдвое больше времени, чем обычно. Удостоверился, что волосы лежат идеально, на лице нет ни намека на щетину, а льняной костюм, в котором он когда-то приехал сюда, отглажен на совесть. Он достал из ящика письменного стола пистолет, убрал его за ремень брюк, опустив сверху рубашку, подошел к зеркалу и остановился, глядя на смотревшего оттуда мужчину. Шанс у него только один. Все или ничего. Каким богам помолились бы его предки в таком случае? Молитвы на ум не приходили, хотя в детстве он знал с десяток. Он подумал об Эоланте. Представил ее лицо и сонную улыбку, вспомнил, как пахнут ее волосы, и поднес руку к шее для того, чтобы нащупать медальон, но его на месте не оказалось. Разумеется, он же отдал его леди Нойман. Отдал и пообещал вернуться. А обещания нужно выполнять, кому бы ты их ни давал — сокамернику, подопечному или женщине. Слово — главная валюта в нашем мире, часто повторял Умар. Если мужчина не держит слово, то здесь ему делать нечего. Пусть пополнит ряды слюнтяев, которые горбатятся за гроши, опускают глаза перед начальником и ползают на коленях перед тем, кто сильнее.

***

Том, один из охранников Гектора, стоял у подножия лестницы и говорил с молоденькой служанкой. Увидев Ливия, он приветственно кивнул ему.

— Доброе утро, мистер Хиббинс. Ринальдо сказал, что вы не спустились к завтраку. — Он вгляделся в лицо гостя. — Вы бледны. Надеюсь, хорошо себя чувствуете?