Место под солнцем (СИ)

— Ну, без женщин-то в тюрьме наши подопечные точно не обойдутся. Тебе ли не знать, сколько девок тут появляется, когда в одной из камер сидит торговец людьми. Они достают их буквально из воздуха и умудряются проводить через все посты. Раньше я закрывал на это глаза, но теперь не стану. — Леон наставил на нее указательный палец. — Ливиан Хиббинс заслужил смертную казнь. Надеюсь, ты сделаешь свою работу хорошо, Эоланта. И ничего не случится, если мы немного приукрасим правду.

Она откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди.

— Моя работа не имеет ничего общего с приукрашиванием правды.

— Ты хочешь, чтобы он вышел на свободу и продал твоих детей?

— У меня нет детей.

— Тогда подумай о других детях. О мужчинах и женщинах, которых он продает, и с которыми творят жуткие вещи. Как насчет твоих любимых девочек? Они больше не смогут мирно щебетать у пруда в саду, попивая шампанское. Их будут насиловать, бить, унижать. А как насчет тебя? Ты тоже можешь попасть в лапы к подобным уродцам.

Эоланта рассмеялась.

— Разве что по собственному желанию.

— Что? — озадаченно переспросил Леон.

— Забудь. Я подумаю, что можно сделать. Была рада тебя повидать. Надеюсь, ребра у Гасана Хабиба заживут быстро, и он немного присмиреет.

Глава третья. Ливий. Настоящее

Весна 1977 года

Алжир

Когда Ливий открыл глаза, маленькую спальню заливали лучи заходящего солнца. Вентилятор под потолком вертелся так медленно, будто наполненный ароматами цветущих деревьев воздух сгустился от жары. Что это за запах? Похоже на цветы апельсина. Середина апреля, весна в самом разгаре. Идеальное время для того, чтобы начать новую жизнь. Еще одну. Жизней Халиф прожил столько, что перестал считать.

В дверном проеме показалась голова Тары.

— А, их великолепие изволили проснуться, — сказала она, широко зевнув. — Я встала сорок минут назад и завтрак приготовить не успела. В смысле, обед. Поздний. Ранний ужин. В общем, ты понял. Как насчет свежих лепешек с сыром? Тут неподалеку делают. Принесу через несколько минут.

— Я не хочу есть. Иди сюда.

— Знаешь, вовсе не обязательно восполнять десять лет за несколько часов, можно растянуть удовольствие.

— Иди сюда, — повторил Ливий. — Я хочу кое-что спросить.

Эльфийка приблизилась к кровати и села на одеяло, запахнув полы длинного шелкового халата.

— Как зовут твоего приятеля-сутенера?

— Фуад.

— Фуад Талеб?

Тара насмешливо изогнула бровь. С остатками ночного макияжа и встрепанными волосами она походила на деревенскую замарашку, но Халиф решил, что в этом образе есть что-то трогательное.

— Ты его знаешь?

— Можно сказать и так. Давно ты на него работаешь?

— Я уже говорила, что не работаю на него. Мы друзья.

— Фуад Талеб выжимает деньги даже из камней — и уж точно не позволит кому-то жить за его счет. Если он не поставляет тебе клиентов, то сам трахает пару раз в неделю. И иногда по выходным. У тебя сигареты есть?

— Я не курю. Чего ты к нему прицепился? Может, он иногда и поставляет мне клиентов. Между прочим, это большая честь. Он редко снисходит до простых смертных. Важный человек, влиятельный бизнесмен, как говорят в Европе.

Отряхнув валявшуюся на ковре одежду, Ливий критически оглядел джинсы. Он повесится, если проносит это тряпье еще сутки, но денег на дорогие шмотки у него не было, да и купить их особо негде. В машине он нуждается больше, чем в брюках и рубашках от кутюр, но о ней можно только мечтать. Будь у него транспорт, он бы поехал за город и узнал, что случилось с виллой. А потом нашел бы кого-нибудь, кто знает, где сейчас Эоланта. Забирая коды от швейцарских счетов, Владимир советовал их записать, но паранойя, помноженная на предвкушение десятилетнего срока, мешала Халифу мыслить здраво. Теперь заветные комбинации цифр лежали в сейфе друга под надежной охраной. Проблема была только одна: Ливий и понятия не имел, где находится этот сейф, и мог только догадываться о том, какое имя теперь носит друг. А в то, что он прилетит в Алжир спустя десять лет, верилось с трудом.

Не то чтобы у Владимира была плохая память на даты, просто он имел привычку мерять окружающих по себе. Халиф мог покалечить или убить кого-то из сокамерников, но честно отбывал тюремные сроки до последнего дня. Мистер Ковалев попадал за решетку четырежды, умудрялся сбегать даже из карцера и верил, что друг поступит так же. Социальные работники, с которыми Ливию доводилось беседовать в европейских и американских тюрьмах, втирали ему мутные истины о нормативном поведении и уважении к чужим границам. Он отвечал, что уважает чужие границы, но только в том случае, если установил их сам, и думал, что у Владимира нет никаких границ. И вряд ли когда-нибудь появятся.

— И далеко распространяется его влияние?

— Ему все сутенеры города приплачивают. Не знаю насчет работорговли и других городов, но…

— Ты давно здесь живешь?

— Около пяти лет. Он уже тогда здесь всем заправлял с парой-тройкой дружков.

— Джамаль, Динар и Азим?

Эльфийка театрально захлопала в ладоши.