Место под солнцем (СИ)

В тюрьме Эоланта работала около десяти лет. Уже через три года Леон передал ей обязанности старшего надзирателя и даже согласился принять в ряды сотрудников кое-кого из ее подруг. Лиц ни мужчины, ни женщины заключенным не показывали, и последних здесь было достаточно и до нее. Начальник тюрьмы, человек с печатью Лилит, отличал обычных людей от темных существ и интуитивно чувствовал, что темные эльфийки могут за себя постоять, если возникнет такая необходимость. Но до сегодняшнего дня серьезных проблем Эоланте решать не приходилось, тем более что женщинам строго запрещалось разговаривать с обитателями камер. Она подозревала, что запрет они время от времени нарушают: соблазн порой ох как велик, да и темных существ среди заключенных предостаточно, а они определяют, кто перед ними, с помощью эмоционального запаха. Эоланта предпочитала закрывать глаза на мелкие оплошности. В конце-то концов, не сечь же плетьми женщин, которые инстинктивно тянутся к изголодавшимся по их обществу мужчинам.

— Как тебе новости? — спросил Леон.

С момента ее прихода он сиял, как начищенная монета из храмового серебра. Эоланта давно не видела его таким довольным.

— Отличные новости, — ответила она. — Но не понимаю, по какому поводу ты веселишься.

Начальник тюрьмы указал на лежавшее перед подчиненной досье, папку из плотного серого картона, перехваченную тонким зеленым шнурком. Обычно шнурок завязывали, но документов в нее напихали слишком много. Криминальное прошлое у Ливиана Хиббинса, заключенного номер D-489, было богатое. Оставалось удивляться, как он успел совершить все перечисленные преступления, если большую часть жизни провел в тюрьме и залах суда.

— Работорговля, наркотики, убийства, — начал перечислять Леон, загибая пальцы. — Целый букет.

— Если я не ошибаюсь, свои пять он получил за торговлю героином, — напомнила Эоланта.

— За десять килограммов чистейшего героина, — уточнил начальник тюрьмы. — Кое-кто из твоих близких родственников — так уж и быть, не буду называть его имя вслух — потянул за нужные ниточки, и ему удалось сотворить немного волшебства. Хороший адвокат, связи в правительстве. Отличная работа. Жаль, что магия твоего брата действует только в пределах здешних границ, и шакал Аднан Саркис не смог дотянуться до своего любимчика. В криминальном мире об удачливости Халифа ходят легенды. Якобы он не горит в огне и выходит сухим из воды в самых безнадежных ситуациях. И вот удача мерзавцу в кои-то веки изменила.

— Ты позвал меня для того, чтобы поделиться со мной этой радостью?

Рука Леона легла ей на плечо, и Эоланта инстинктивно отодвинулась.

— Не будь дурой, Эо. В одиночной камере моей тюрьмы сидит Ливий Хиббинс, который за несколько лет сбыл столько живого товара, сколько обычные работорговцы не сбывают за всю жизнь. Ты всерьез думаешь, что я позволю ему отделаться пятью годами за вшивый героин?

— Меня зовут Эоланта, и ты будешь обращаться ко мне именно так. — Она помолчала, осмысливая его слова. — Почему он сидит в одиночной камере?

Леон, по-прежнему сохранявший довольный вид, опустился в кресло по другую сторону стола.

— Потому что за избиение заключенных в нашем увеселительном заведении положено такое наказание.

— Он попал сюда четыре дня назад!..

— Верно. Приехал утром, на рассвете. И вечером того же дня отметелил Гасана Хабиба. Сел на его место в столовой за ужином. Заключенные знали, что это чревато проблемами, но ни один из них даже не пикнул. Гасан пришел и заявил, что парень сел не туда, куда следует, и лучше бы ему уйти по-хорошему. Халиф ответил, что будет сидеть там, где захочет, и лучше бы собеседнику заткнуться, так как он портит всем аппетит. Гасан достал нож, а Халиф сломал ему запястье, нос и пять ребер. И воткнул бы в глаз его же нож, если бы не надзиратели.

Эоланта кусала губы, пытаясь сдержать рвавшийся наружу смех. Леон недоуменно поднял брови.

— Я сказал что-то забавное, леди Нойман? Или вы думаете, что избиение заключенных — нормальная практика в тюрьме?

— Рост Гасана Хабиба — два метра пять сантиметров, а весит он больше ста килограмм. Я пытаюсь представить, как стройный мужчина интеллигентного вида сотворил с ним такое, но получается плохо.

— Теперь стройный мужчина интеллигентного вида проведет две недели в одиночной камере.

— Надеюсь, он не скучает, — подзадорила собеседника Эоланта.

— О нет. У него куча книг, и он поглощен чтением. Сейчас, если не ошибаюсь, наслаждается древнегреческой философией, а до этого в меню была «Божественная комедия» в оригинале. Сукин сын умнее университетского профессора с несколькими научными степенями. Как уродливо порой шутит Великая Тьма. Отдать такой мозг преступнику. Ты понимаешь, что мне от тебя нужно, дорогая?

— Не очень.

Леон похлопал ладонью по папке с досье и широко улыбнулся.

— Я хочу, чтобы он болтался в петле. Там ему самое место. Пусть твои девочки и мальчики навострят ушки и послушают беседы заключенных. Уверен, это будет интересно.

— Если он так умен, как ты описываешь, вряд ли будет вести разговоры о работорговле.