Место под солнцем

Света была старше Маргоши лет на десять. Высокая, полноватая, с большой грудью. Прямые, совсем светлые, не густые, но блестящие ухоженные волосы подстрижены идеально ровным каре. Лицо грубоватое, беспородное, в общем — никакое. Толстый плоский нос, чуть оплывший подбородок, плавно переходящий в молочно-белую полную шею. Только рот можно назвать красивым — чувственный, мягко-подвижный, он жил как бы сам по себе, улыбался, обнажая мелкие ровные ярко-белые зубки, чуть вытягивался вперед, выпуская табачный дым, сжимался в презрительно-недоуменной гримаске. Маргоша давно заметила: когда разговариваешь со Светой, невольно смотришь не в маленькие светло-карие глаза, которые ничего не выражают, а на рот.

— Я тебе верну через месяц. Ну, через два — как максимум, — быстро произнесла Маргоша.

— Конечно, вернешь, солнце мое, — полные губы мягко усмехнулись, — не переживай, вот тебе пятьсот. — Щелкнул замочек элегантной дорогой сумки, выплыл бумажник, холеная белая рука протянула Маргоше купюры.

— Светка, спасибо, век не забуду! — засияла Маргоша и чмокнула гримершу в полную нежную щеку, но тут же спохватилась:

— Пятьсот это много, мне нужно только триста.

— Ладно, зайчик, не прибедняйся. Тебе нужно значительно больше, — весело подмигнула Света.

— Ага, как в том анекдоте про слона, — нервно засмеялась Маргоша, — съесть-то он съест, да кто ж ему даст?

— Ну, за просто так, конечно, никто не даст. А заработать можно. Ты ведь все заливаешь про родителей. Я вижу, какие они у тебя богатые. — Света заговорила очень тихо, хотя, кроме них двоих, никого в курилке не было. — Голову надо иметь на плечах, солнце мое.

— То есть? — прошептала Маргоша.

— Хочешь пятьсот баксов? Вот чтобы прямо послезавтра у тебя была эта сумма в кармане, хочешь?

— Издеваешься? Где же я могу заработать столько? На панели, что ли? — На Маргошу напал какой-то неудержимый нервный смех, она даже икать стала от смеха. — Пятьсот баксов! Послезавтра! Может слон сожрать тонну бананов за раз? Съесть-то он съест, да кто ж ему даст?!

— Ладно, кончай ржать, — жестко сказала Света. Маргоша замолчала как по команде. Лицо ее сделалось серьезным.

— Свет, ты можешь толком объяснить? — Маргоша заметила, что в ее голосе появились неприятные просительные нотки.

Затрещал звонок. Надо было идти на третью пару. — Все, зайчик, беги учись, — Света ласково потрепала ее по щеке, — только не слишком переутомляйся. Я тебе потом все объясню.

Вечером опять поднялась метель. Мокрый снег летел в лицо. В новых сапогах было тепло и уютно. В начале восьмого блестящий черный «Ауди» притормозил у старого здания Малого театра.

— Ну что, красавицы, не успели замерзнуть? — весело спросил аккуратный седой господин, выходя из машины и красивым жестом распахивая заднюю дверцу.

— Привет, — Света чмокнула господина в губы, — познакомься, это Маргоша, моя подруга.

Господин внимательно, с ног до головы, оглядел тонкую фигурку в жалкой курточке. Его лицо показалось Маргоше смутно знакомым, где-то она видела его, то ли по телевизору, то ли на фотографии в каком-то журнале. Он галантно поцеловал Маргоше руку, произнес: «Очень приятно», однако сам не представился. Даже имени не назвал. Но Маргоша не обратила на это внимания. Ей было легко и весело.

Полчаса назад она шарахнула полстакана французского коньяку у Светы в гримерной.

— С тебя ведь не убудет, — говорила Света, аккуратно подкрашивая ей ресницы своей дорогушей французской тушью, — он в принципе ничего мужичок, староват, конечно, а так — все нормально. Иногда даже в кайф. Ты ведь втроем никогда не пробовала. Это правда бывает в кайф.

Маргоша и вдвоем-то пока толком не пробовала, Первый раз все случилось с поддатым одноклассником Васькой Шейко после выпускного вечера. Васька потел, сопел, дышал в лицо перегаром, никак не мог справиться с собственной ширинкой. Маргоша даже не поняла тогда, зачем люди занимаются этим быстрым, неинтересным и, в общем, опасным спортом. Ведь запросто можно залететь, а аборт — это очень вредно для здоровья. Совсем недавно случился скучноватый роман с сокурсником Борей Владимировым, и тоже — никакого удовольствия. Кто его знает, может, втроем и правда интересней? А тут еще — пятьсот баксов, причем это лишь начало, Светка сказала, дальше будет больше. Дело ведь не только в деньгах, но и в перспективах… На Маргошу опять напал идиотский нервный смех. Она боялась, что из глаз брызнут слезы и вся Светкина тушь растечется, но краска была водостойкой. Бояться не стоило. И вообще ничего в этой жизни не стоило бояться. Ничего, кроме зимнего холода, оторванных подметок, желтой крошащейся пшенки, которая ждет голодную до спазмов в желудке Маргошу дома, в пустом холодильнике, в мятой почерневшей кастрюле.

В салоне тихо играла музыка. Было так хорошо ехать в «Ауди» с затемненными стеклами сквозь промозглый метельный город, и не куда-нибудь, а на дачу, теплую, трехэтажную, с сауной и бассейном.