Место покоя Моего

– Другое дело, что человек может совершить новый грех. Вся жизнь человека - это цепочка содеянных грехов и всякий раз обретаемого умения господствовать над ними. Но бессмысленно каяться, не веря в то, что Господь может услышать и простить. Он ведь сказал: "Когда он возопиет ко Мне, Я услышу, ибо Я милосерд". Вот вам второй ключ: Господь милосерд. Тот, кто слушает меня сейчас, может подумать: легко совершить грех и покаяться, и снова совершить, и снова покаяться, ибо покаяние - дело несложное: исповедался перед Богом в поступке своем, а тот простил, поскольку сам назвал себя милосердным. - Иешуа отрицательно покачал головой. - Он ошибается: нет более сложного дела, чем истинное покаяние, ибо, чтобы Господь проявил милосердие, он должен не только услышать кающегося, но и поверить, что тот сможет теперь господствовать над грехом своим. Не считайте Бога милосердным по определению, это вздор. Он очень конкретно милосерден. Поэтому вы, ученики мои, знайте: к вам пойдут люди и станут просить вас быть посредниками между ними и Господом. Они будут думать: Бог далеко, он не услышит, а я расскажу о поступке своем святому человеку, и он походатайствует за меня перед Ним. И страшно будет, если кто-то из вас, ученики мои, или из учеников ваших, станет пользоваться слепым доверием людей и сам впадать в грех властолюбия или корыстолюбия. Как легко сказать: положи динарий в чашку у алтаря Бога нашего, а я замолвлю за тебя словечко. Но Бог не прощает за деньги. Бог жестоко карает продавца имени и милосердия Его...

Вот тебе, пожалуйста: то помощники, то ученики... Петр мысленно одернул сам себя - негоже цепляться к словам. Дельные вещи, между прочим, говорит Иешуа. Дельные и вневременные. Крамольные для первого века, они остаются, по мнению Петра, столь же крамольными, а значит, революционными и для века двадцать ; второго. Двадцать два века догмы - косной, неподвижной, запрещенной к любому пересмотру. А выходит - ее и не было! Был живой, живо и легко мыслящий пророк, мысль которого своевременно заловили, запихнули в клетку, пообрывали перья: сиди и не летай...

А Иешуа продолжал:

– Бог не прощает за вещественное, но - только за духовное. Чиста душа твоя - тебе не нужны посредники для разговора с Богом. Я говорил: Бог везде. В дереве, в цветке, в капле росы и капле дождя. Кто рискнет стать посредником между человеком и каплей росы? Пусть беды падут на его голову, он не ученик мне! Где бы вы ни были, скажите грешнику: повернись лицом в ту сторону, откуда начался мир наш, и попроси Господа. Если ты понял грех свой и осознал, что господствуешь над ним, Он услышит и простит, ибо Он вправду милосерд. Но боюсь и тех, кто в каждом человеке видит грешника и требует от него: покайся, покайся. А тот спросит: в чем мне каяться? Подскажи, если знаешь... И начнут эти лжесвятые подсказывать человеку неведающему: ты наверняка делал то-то, и поступал так-то, и говорил это, и отрицал то. А человек ответит: не помню, учитель, не было того, о чем ты говоришь. Неужели ты после таких слов станешь настаивать на утверждении, о коем только предполагаешь, но не знаешь точно? Тогда ты сам согрешишь, ибо грех - обвинять человека в том, что он не понимает. Я бы сказал, что это - огульный грех или грех огула, то есть обвинение без оснований на то.

Иешуа перевел дыхание. Подустал маленько, уж больно эмоциональная проповедь получается.

– Все грешны, да, но не ждите к себе грешника, если он не почувствовал грех свой. Я жду тех людей, которые верят и хотят войти в Царство Божье, а тех, кто не хочет, - зачем их ждать? Они идут прямиком в глубокую пропасть, идут по собственной воле и по собственному неверию... Но коли ты однажды понял и закричал: верую, Господи! - с того момента поверяй каждый поступок свой самой высшей мерой, как будто Бог смотрит только на тебя, и видит только тебя, и слышит постоянно. Говори с Ним, но помни: Он прощает лишь господствующих над чувствами и поступками своими, а не впустую болтающих о них. Ведь слова - это просто колебания воздуха. Ветер. Говори с Богом сердцем...

Ветер. Зашумел, оживил траву и деревья, запутался у людей в волосах, разогнал тепло, щедро подаренное Фавору белым галилей-ским солнцем. Внезапно пропал, унеся с собой сказанные слова, подтверждая тем их тщетность. Машиах посмотрел - куда-то вдаль, словно провожая его взглядом.