Место покоя Моего

Все у Иешуа шло по плану. Преображение на горе Фавор - это своего рода помазание на царство, произведенное пусть не в Иерусалиме, как положено царям Израиля, а в родной провинции, и не при великом стечении народа, а в компании самых близких своих учеников, но формальность соблюдена. В Иерусалим Иешуа войдет с внутренним сознанием исполненного долга: он - Царь. Помазанник Божий. Правда, не было на горе Фавор никакого облака, из которого Бог говорил с будущим Царем, не было неземного света, исходящего от Царя, - все эти атрибуты евангелисты аккуратно спишут из Книги Исход. Но разве дело в атрибутах? Дело в состоянии души. А по нему Иешуа уже имеет все права на свое Царство Божье и на проклятый город Иершалаим, пророчествами приговоренный к разрушению.

Пророчества, в принципе, не наврали. Знаменитая римско-иудейская война, талантливо и подробно описанная великим еврейским конформистом Иосифом Флавием, сделает это сполна. Но потом, позже, через четыре десятилетия...

А пока - постарается Иешуа. Если получится. Новоявленный благословленный ученик его Петр суеверно держал мизинец загнутым, хотя ни на йоту не верил в то, что Иешуа решится на попытку всамделишного разрушения, а не виртуального. Людям, конечно, требуется всамделишное, они ждут его. Но Иешуа трудно упрекнуть в недооценке реалий, он куда как умный мальчик тридцати трех лет, очень умный, а не только умелый паранорм. Он наверняка что-нибудь придумает, считал Петр, хотел так считать, понимал, что иного не дано, но... мизинец держал согнутым. Так что его "неверие ни на йоту" проходило ныне тяжелейшее испытание привычно-бытовым, абсолютно антинаучным "а вдруг".

Перед тем, как паломники стали, поужинав, укладываться на ночлег, Иешуа подошел к Петру:

– Поговорим, Кифа?

– Отчего нет, - радостно согласился Петр.

Не часто ученик дарил ему разговор наедине, все больше - в малом составе из него, Петра, а еще Иоанна, Андрея и Яакова, или уж в полном, когда все двенадцать говорили с Машиахом. Хотя чаще слушали...

Они пошли в сторону от дороги. Почва здесь была мягкой, богатой, еще помнящей долгие зимние дожди. Сандалии идущих легко вминали ее, оставляя заметные следы. Петр машинально отметил: хорошим год быть обещает, урожай и злаков и фруктов обильным должен оказаться. И тут же Мастер, живущий где-то глубоко внутри, заставил усмехнуться: как же ты вжился в эту жизнь, корнями врос в эту землю, ты ж даже больше не Мастер Службы, а какой-то крестьянин... И сам согласился с собой: да, это так, что ж тут особенного или тем паче плохого?.. Живу я здесь, живу...

– Что тебя мучает, Кифа? - спросил Иешуа.

– Меня? - постарался искренне удивиться Петр. - Да ничего, пожалуй. С чего ты взял?

Услышал его ученик или не услышал, успел Петр закрыться от него или нет, но Иешуа не стал развивать тему: не хочет Кифа говорить - его воля.

Шли - молчали. Казалось, Иешуа хочет начать разговор, но то ли не знает как это сделать, то ли решает: а стоит ли вообще начинать. И похоже это было на него, и непохоже одновременно. ...

– Что-то должно случиться в Иершалаиме, - сказал наконец Иешуа.

Вот тут Петр совершенно искренне удивился:

– Как что? А зачем мы туда идем? Ты же все продумал, просчитал, простроил. Ты со мной своими планами не делился, но, полагаю, они у тебя есть, и я, как ты понимаешь, не имею в виду проповедь Царства. Я имею в виду вещи достаточно реальные и осуществимые, которые, судя по всему, ты задумал. И задумал при всей своей богоизбранности, Сын Человеческий, как ты любишь повторять, а значит человек, и человек весьма прагматичный. По крайней мере всегда таким был.

– Я - прагматик, да, Кифа, ты прав, но я имею в виду сейчас нечто нематериальное, растворившееся в воздухе, пропитавшее его... Опасность? спросил вроде себя и вдруг дернул Петра за руку: - Ты знаешь, как пахнет опасность?

– Болотом, - абсолютно на автомате ответил Петр, потому что меньше всего ожидал такого вопроса.

– А у меня по-другому, - огорчился Иешуа, - у меня опасность пахнет прокисшим вином. Очень противный запах.

Ломать комедию, прикидываться, что не понял, смысла не имело, поэтому Петр счел здравым согласиться:

– У тебя куда противнее... И много его?

– Запаха уксуса? Пока не очень; Но мы идем целый день, и он становится сильнее и сильнее. Это Иершалаим, Кифа, там что-то должно произойти.

– Ты разрушишь Храм? - этакий полувопрос, полуутверждение.

– Эту опасность пусть нюхают коэны и левиты, всякие саддукеи и фарисеи, усмехнулся Иешуа, - если учуют... Нет, опасность грозит мне.

– Тебе лично?.. Иешуа, опомнись, мы все здесь, Симон и я вооружены... От кого опасность?

– Не ведаю. Пока.