Место покоя Моего

"Ты опять прав, Кифа. Ты знаешь, зачем я иду туда. Может быть, ты решил, что я сдался, заранее признал поражение, когда говорил за трапезой, что вы, мои ученики, вырастите нашу Веру после меня? Когда я произнес слова Элиягу про то, "как я буду взят от тебя"?.. Если это и произойдет, то очень не скоро. Я иду побеждать, Кифа. Ты же видел чудо с камнем и холмом ?.. Я повторю: Храм - это камень и земля. А силы у меня много! Помнишь пророчество Захарии ?"

"О разрушении Храма? Помню. Только не надорвись, Иешуа. Храм- очень большой камень... Кстати, ты слыхал, что отряды Вараввы рассеяны, а сам он схвачен людьми префекта?"

"Слыхал... Мне не нужен Варавва. Я сам... Да, не забудь, что ты обещал рассказать мне все а себе..."

"Расскажу".

"Я очень тебя люблю, Кифа, несмотря на то, что ты задумал".

"Я же сказал: как бы все ни случилось, все закончится хорошо".

"Но в псалме Давида сказано: "Даже человек мирный со мною, на которого я полагался, который ел хлеб мой, поднял на меня пяту". Ты говоришь о результате, Кифа: все закончится хорошо, а я - о самом действии. А оно имеет точное имя: предательство..."

"Давай подождем, Иешуа. Если твоя возьмет и тебе удастся выполнить пророчество Захарии, я буду рядом. Если же нет, я тоже буду рядом. Это не предательство, Иешуа, это называется страховкой. Такой термин пока не родился, но смысл его ты понял: найти альтернативу основному действию, чтобы оберечь наше общее дело от страха провала, поражения, потери. А тебя - от смерти. Если по-военному, то я создаю вариант перегруппировки сил, чтобы не потерять темп наступления".

"Все-таки наступления?"

"Другого варианта не дано".

"Господом, Кифа?"

"Наверно, Иешуа. Хотя мне привычнее сказать: Историей..."

Они дошли наконец. Остановились среди ветвистых оливковых деревьев. Времени было - десять двадцать семь. Уже совершенно стемнело, и никто, кроме троих - Иешуа, Петра и Иоанна, - не мог видеть Храм. Так, движущиеся огни, факелы на той стороне Кидрона... А сама громадина пропадала в чернильной фиолетовой темноте иудейской ночи.

– Сядьте здесь, - сказал Иешуа. - Постарайтесь не спать. Мало ли что... Спросил неожиданно: - Оружие у нас есть?

– У меня меч, - ответил Симон, - и у Кифы тоже.

– Два меча... - задумчиво произнес Иешуа. - Они нам не понадобятся... Я пойду наверх, к маслодавильне. Мне надо побыть одному...

И пропал в темноте.

Только Петр видел, как он легко взбежал метров на сто выше места, где остались ученики, остановился у большого серого камня с желобом, на котором давили масло таким же каменным жерновом, стоящим рядом. Иешуа сел под камнем, обнял колени руками, положил на них подбородок, уставился на Храм.

– Ты видишь? - шепотом спросил у Петра Иоанн.

– Вижу.

– Что будем делать?

– Ждать. Недолго осталось.

– До чего?

– До чего-нибудь, - ответил Петр. - Не задавай вопросов, на которые сам не предполагаешь ответа.

Петр тоже не знал ответа: что произойдет. Зря Иешуа напомнил ему о "чуде" е камнем и холмом: он только о нем сейчас и думал. Боялся: а вдруг и впрямь сил у Иешуа хватит... И активно не верил: нереально, не может быть, потому что не может быть.

Уселся рядом с Иоанном на влажную от росы траву под оливами. Кто-то из учеников уже сладко похрапывал, несмотря на предупреждение Учителя, кто-то еще боролся со сном. В принципе, бессмысленная борьба: выпитое во множестве вино, плотная еда, которой избегали в пасхальные дни, ночь, теплый ветерок с горы Елеонской - не Царство Божье, но царство Морфея. Пусть спят. Ничем и ничему они не помогут...

Петр слышал, как Иешуа бормочет про себя пророчество Заха-рии,словно заклинание:

"И станут ноги Его в тот день на горе Елеонской, которая перед лицом Иершалаима к востоку; и раздвоится гора Елеонская от востока к западу весьма большой долиной, и половина горы отойдет к северу, а половина ее-к югу. И вы побежите в долину гор Моих, ибо долина гор будет простираться до Асила; и вы побежите, как бежали от землетрясения во дни Озии, царя Иудейского, и придет Господь Бог Мой и все святые с Ним. И будет в тот день: не станет света, светила удалятся. День этот будет единственный, ведомый только Господу: ни день, ни ночь; лишь в вечернее время явится свет. И будет в тот день, живые воды потекут из Иершалаима, половина их к морю восточному и половина их к морю западному: летом и зимой так будет. И Господь будет Царем над всею землею; в тот день будет Господь един и имя Его едино..."

Страшную картину нарисовал Захария!

Петр.вспомнил слова евангелиста Луки, которого не было пока среди учеников Иешуа. Может, и был, только - среди семидесяти, но Петр не помнил имен всех. Так у Луки будет написано об этом моменте: "И, находясь в борении, прилежнее молился, и был пот Его, как капли крови, падающие на землю".

Петр физически чувствовал, как вокруг растет напряжение, Словно воздух становится плотнее. Навалилась, плотно окутала, непривычная для начала апреля духота. Уж на что здоровым мужиком был Петр, а вдруг ощутил скачок кровяного давления до небывалых для себя высот, голову сдавило, как обручем, захотелось скорее лечь и вжаться в землю.