Место покоя Моего

– Что здесь делали эти разбойники? Петр, показав рукой на Иешуа, стоящего позади, в проходе между домами, сказал:

– Это лекарь. Они принесли ему раненого. Легионер нахмурился:

– Где он? Где раненый? Несите его сюда!

– Он умер. - Голос Иешуа был тих, носолдат расслышал сказанное.

– Умер? От чего?

– Его ударили мечом в спину. Почти надвое рассекли. Его принесли уже мертвым, я не смог ничего сделать.

Петр впервые видел, как Иешуа лжет. Спросил мысленно:

"А если он попросит показать ему тело?"

"Не попросит". - Иешуа был уверен.

Легионер задумался, поскреб небритый подбородок. Помолчал. Петр отчетливо слышал, как тяжело, каменным жерновам подобно, ворочались в его голове под остроконечным шлемом медленные мысли. До чего-то доворочались, потому что он сказал:

– Это хорошо. Хорошо, что он умер. А то бы мы вас... ну, не важно. Эти зилоты час назад напали на сборщика налогов с охраной. Один из моих ребят полоснул мечом какого-то из разбойников. Теперь все сходится. Только вот, бараны тупоголовые, не уберегли самого мытаря. Ранен он. Боимся, что погибнет. Уж очень его покалечили... Тогда не сносить нам головы... И вам тоже.

Римлянин говорил спокойно, почти дружелюбно, но за этим спокойствием мощно ощущалась готовность вытащить опять свой короткий меч и укротить (или укоротить) всякого, кто будет ему перечить. Он это умел и своего умения таить не собирался.

– Покажите раненого, - спокойно сказал Иешуа. Вот уж кому наплевать было на умение легионера махать мечом. В рядах легионеров наметилось шевеление, двое воинов вынесли вперед лежащего на щите человека. У него был вспорот живот, лиловые внутренности вывалились, одежда залита кровью. По толпе, окружавшей дом и все это время покорно безмолвствовавшей, - для людей все было зрелищем, и смерть, и излечение, и бой, и все толково чувствовали, на что как реагировать, - прошел одобрительный ропот. Все здесь знали мытаря Левия - галилеянина, состоявшего на службе у Кесаря. Он ходил по домам с тремя легионерами охраны и собирал налоги, не делая разницы между богатым и бедным. Если последняя ледащая овечка подлежала изъятию, он ее изымал. То, что люди будут голодать после этого, его не заботило. Поэтому не слишком, мягко говоря, любящий Левия народ был весьма рад очередному зрелищу: злобный римский мытарь с кишками наружу.

Бесчувственного мытаря внесли в дом. Командир легионеров пожелал понаблюдать за процессом чудодейственного излечения и сел возле входа на деревянный ящик. Понятно было, что теперь он с Левия глаз не спустит - мало ли что иудейский врачеватель может сделать с местным врагом народа!

Но увидеть процесс ему не удалось. Равно как и всем остальным. Иешуа сел возле мытаря, потрогал его лоб, произнес:

– Он мертв. Вы принесли мертвого человека.

– Как мертв? - Легионер вскочил.

– Просто. Мертв. Как бывают мертвы люди.

Воин схватил Иешуа за Одежду:

– Он был жив! Ты убил его, гнусный колдун!

– Нет, - спокойно отвечал назаретянин. - Он мертв. И я этому рад. И ты этому рад. - Иешуа смотрел без улыбки, колко смотрел.

– Я. Этому. Рад, - механически произнес легионер.

Глаза его остекленели, он отпустил Иешуа, отошел - весь какой-то сгорбленный. Иешуа продолжал:

– Ты этому рад. Люди этому рады. Всем хорошо. Пойди и скажи, что мытарь умер, пусть назначат нового.

Воин, печатая шаг, как на параде, вышел из дома.

Петр улыбался про себя: его ученик неплохо освоил мастерство гипноза. Плюс, как уже понятно, к телекинезу. Всего пара слов - и этот вояка уже под контролем.

Снаружи римлянин устроил короткое шоу.

Подобно американскому проповеднику, он расставил руки и безумно закричал:

– Мытарь Левий умер! Вы рады?

Толпа сдерживать себя не стала. Очередной этап зрелища - очередная планированная реакция. Радостный гомон прошелся над Капернаумом и утих на самой его окраине.

Собрав свое крошечное войско, командир легионеров ушел в неизвестном ни Петру, ни Истории направлении.

А Левий оказался жив. И Иешуа знал об этом. К концу дня мытарь даже мог ходить, постанывая и держась за живот, на котором розовел совсем свежий, чудесным образом возникший шрам.

А Иешуа сегодня солгал. Любопытный для него поступок.

Вечером, прокручивая в памяти богатый событиями день, Петр понял: за все довольно долгое время, что он знает Иешуа, ему практически не приходилось уличать своего ученика во лжи. Правда, конкретных случаев не припомнить, и было это только в детстве, пожалуй... А нынче - ложь крупная, да еще два раза подряд, да еще кому лгал: отчаянным представителям власти - римлянам.

За ужином спросил:

– Иешуа, а ты не боялся, когда лгал этому римлянину?

Иешуа отложил кусок хлеба, задумался.