Место покоя Моего

Толстый слой грязи на полу делал шаги бесшумными, но сандалии и босые ноги в них сразу пачкались - верный путь к грибковым заболеваниям. Подумать только, сколько гадости гнездится в этой жуткой смеси голубиного помета, пыли, плевков я прочих нечистот! Вообще, удивительно, как половина Иудеи еще не вымерла от разнообразных болезней, для распространения которых здесь имеются все условия: жара, влажность, грязища. А чего стоят эти омовения в общественных бассейнах и миквах? Естественно, Петр привит от всего, что известно медицине, а простые иудеи как живут?

Как, как... Так и живут. Забавно осознавать, считал Пётр, что скорректировать ход Истории в любой момент может не нёпонятный "слом", а простая инфекция, подхвати ее главный объект операции. Хотя что тут забавного?..

Петр протискивался вслед за Иешуа в гудящей толпе разномастного люда, как всегда-в любое время, будь оно праздничным или нет, - набившегося в галерею. Иешуа шел целеустремленно, будто собирался что-то здесь приобрести, а ученики и Мастер старались удержаться за ним, хоть это было и непросто.

Он остановился у голубятников. Целый ряд разновеликих клеток, плетенных из лозы, располагался в самой середине Царской Базилики. Голуби - очень ходкий товар. Чистая птица. И пусть не вполне адекватная - в смысле почтения к Богу! но позволительная замена: ее можно принести в жертву, если нет средств купить ягненка.

Остановка Иешуа заставила Петра напрячься. Согласно Писанию здесь и сейчас должно произойти то, что потомки назовут "изгнанием торговцев из Храма". Как там, у евангелиста... "И, сделав бич из веревок, выгнал из храма всех..." Невежды! Где имение, а где наводнение. Торговая галерея к Храму никакого отношения не имеет, хотя бы по архитектурному расположению. Царская Базилика специально построена так, чтобы из нее к Храму попасть нельзя было, не пройдя ритуального очищения. Фигурально выражаясь: мухи отдельно...

И опять что-то шло не так.

Никакого раскидывания товара, никаких веревочных плеток, никакого буйства. Вся дорожная воинственность Иешуа мгновенно куда-то пропала. Сейчас он покладистый покупатель, с улыбкой торгующийся с продавцами голубей. Вокруг ученики. Мир и спокойствие. Ошибочка вышла, господин Биг-Брэйн! Опять просчет. Уже в который раз. Причина? Загадка, загадка, сколько можно повторять!.. Легко придумать десятки причин, и все они окажутся неверными. То ли матрица уже успокоилась и вжилась в сознание объекта, то ли это очередное затишье перед бурей. А может, Иешуа просто струсил? Он так активно собирался покорить Иершалаим, поставить этот город на колени, а теперь что? Никакой злобы Мастер не чувствует. Даже святой.

Тем временем между Иешуа и одним из торговцев происходил диалог:

– Доброго дня, хорошей торговли. - Обезоруживающая улыбка Иешуа, и в ответ ему такая же - профессиональная, торговая, в гнилозубом исполнении иудея средних лет в грязном хитоне.

– И ты здравствуй, добрый человек. Голубка купить желаешь? Пожалуйста, белые, сизые, черные. Какого тебе?

– Дай мне белого. Вот этого. - Иешуа просунул палец меж прутьев клетки, погладил птицу по спине.

– Пожалуйста! - Голубь моментально вынимается из своей ажурной тюрьмы и вручается Иешуа. - Держи крепче, а то улетит. Иешуа подержал птицу, улыбнулся, прильнул к ней щекой:

– Хороший голубь. Добрый. Кифа, подержи, я расплачусь. Из складок одежды была извлечена горсть мелких монет, и две крохотные лепты упали в грязную ладонь продавца. И сразу Иешуа забрал у Петра покупку.

– Равви! Это же равви из Галилеи! - Голос с дальней стороны голубиного ряда заставил обернуться Иешуа и его провожатых.

– Равви! Ты помнишь меня? - Расталкивая коллег, к назаретянину бежал низенький полный мужичок - Равви! Это я, Иорам...

Иешуа с вежливым удивлением посмотрел на подбежавшего толстячка, нахмурился, вспоминая.

– Ты вылечил мне болячку, помнишь? Смотри, уже ничего не осталось. Мужичок распахнул рубаху на груди, и удивленной публике стало видно розовое пятно - след от зажившего нарыва.

Теперь даже Петр вспомнил этого пациента. Он пришел в первый день врачевания в Капернауме, и Иешуа избавил его от здоровенного карбункула.

– Да, Иорам, я помню тебя. - Иешуа заулыбался опять.

– Равви! Как я рад! - Он полез обниматься, но Иешуа продол' жал держать обеими руками голубя и не мог ответить Иораму взаимностью.

Потискав Машиаха, Иорам громко произнес, обращаясь к торговцам:

– Этот человек вылечил меня от страшной болезни. Это равви Иешуа из Нацерета. Он волшебник и чудотворец!

Тут Петру пришлось опять удивиться. Оказывается, в Иерусалиме уже слышали про Иешуа.

– Как? Это он? Где? Пропустите! - со всех сторон слышались голоса, и к Иешуа и его спутникам начали подходить люди.

Очень скоро в галерее образовался затор. Каждый старался прикоснуться к Машиаху, обратить на себя его внимание. А он стоял среди людской массы, прижимая к груди белого голубя, чуть растерянный, но в общем довольный и радостный. Агрессии - ноль.

Со всех сторон раздавались крики:

– Машиах! Излечи меня! Помоги мне!

– Равви! Пойдем со мной, у меня жена рожает, побудь с ней!