Место полного исчезновения: Эндекит

А Игорь исходил из ситуации, что разум человека должен быть сильнее его кулаков в той обстановке, в которой он очутился. Здесь кулаками ничего не докажешь, только хуже себе же сделаешь. А разум ему говорил, что из двух зол надо выбрать меньшее, тем более, что по камланию Амы ему выходило служить царю подземного царства ровно девять лет, девять месяцев и девять дней, столько же, сколько ему еще оставалось сидеть в исправительно-трудовом учреждении строгого режима, день в день.

— Разве нельзя было спрятать мастера? — неожиданно спросил Игорь.

— Я отдал такой приказ! — спокойно ответил Дарзиньш, ничуть не удивившись заданному вопросу. — Почему Вася его не исполнил, не знаю, честно скажу тебе. Он тоже должен был быть заинтересован. Спросим!

В эту секунду дверь приоткрылась и в кабинет Дарзиньша заглянул Вася.

— Звали, Виктор Алдисович?

— «На ловца и зверь бежит!» — обрадовался Дарзиньш. — Заходи, заходи, дорогой, гостем будешь, бутылку принесешь, хозяином станешь!

Вася настороженно вошел в кабинет и поплотнее прикрыл за собой дверь.

— Что-то я такого натворил, — пробормотал он, — а что, сам не знаю.

— О смерти мастера знаешь? — хмуро спросил Дарзиньш.

— Видел казненного, — подтвердил Вася, — и знаю, что и Васильев при сем присутствовал. Только я здесь ни при чем. Я его, предупреждал, что нельзя ему возвращаться в зону, а тем более на «швейку». Не послушался. У него там что-то было припрятано ценного. Сказал, что он заглянет на пять минут. Получилось на всю жизнь. И не я его отпускал, а ваш заместитель, вражина, он же все специально сделал. Теперь все наши стукачи замрут с языком в жопе. Именно теперь, когда Вазген готовит бунт. Не понимают, что первыми полетят их головы. Мы-то отсидимся за броней бронетранспортеров, а рвать на куски будут их.

— Упустил, Вася! — укоризненно произнес Дарзиньш. — И на моего зама ты не кивай. Сам знаешь, что за сука. За ним нужен глаз да глаз. Официально мой зам ни при чем. Он за агентуру не отвечает. Он же по воспитательной части, хотя вряд ли сам знает, что это такое.

— Виноват, Виктор Алдисович! — вытянулся Вася. — Больше такого не повторится.

— Это другое дело! — удовлетворенно сказал Дарзиньш. — Баржа причалила?

— Стоит на рейде! — сообщил Вася. — Причал занят. Через полчаса откачают мазут, и можно будет подогнать баржу на разгрузку.

— Чего волну гнать в таком случае? — спросил Дарзиньш. — Васильеву не дал позавтракать.

— Целее будет! — заметил, усмехаясь, Вася. — Видели бы эту бледную немочь, которая уже боролась с позывами к тошноте.

Дарзиньш внимательно взглянул на Игоря.

— По-моему, он вполне ничего! — заметил он.

— Это он сейчас ничего, а в столовке был совсем даже чего! — упрямо возразил Вася. — И потом был ваш приказ — «срочно доставить заключенного Васильева».

Дарзиньш вздохнул, пристально глядя на Васю.

— Ладно! Придется мне опять вас поить кофе и кормить бутербродами с ветчиной. Ее надо съесть. Срок хранения кончился.

— Был, да весь вышел! — подхватил Вася тоном любимца.

Покофейничали быстро, надо было идти на пристань, встречать контролеров в юбках, которые прибыли вместе с женщинами-заключенными, чтобы показать им их зону и распределить обязанности, потому что функции начальника и женской колонии были возложены на Дарзиньша. Но он очень надеялся на нового своего заместителя или заместительницу, что было бы верней, которая во, главе отряда контролерш и надзирательниц тоже находилась на барже и должна была сойти на берёг первой, по традиции.

Дарзиньш решил и Васильева прихватить с собой на пристань, чтобы посланница организации воочию убедилась в его ценности, увидев при солнечном свете на вольной природе, во всей красе и силе.

После того сеанса «физиотерапии», который учинила над Игорем Ама, он ощущал в себе прилив необычайной силы. Теперь Вася вряд ли справился бы с ним.

Для заключенного самое приятное в жизни — это выйти за ворота тюрьмы или исправительного лагеря. Ощущение, словно второй раз родился, даже если это чувство обманчиво, и придется еще вернуться за высокий забор и колючую проволоку.

Зек живет сегодняшним днем: получить приемлемую еду, увернуться от стычки с уголовниками, от прессинга начальства. Главное, не думать о будущем. Кто начинает думать о будущем, тот постепенно начинает сходить с ума. И не выдерживает постоянства замкнутого пространства, вида колючей проволоки, яснее ясного напоминающей заключенным, что они сейчас из себя представляют, и той черной энергии, что сконцентрирована на этом замкнутом пространстве. Чтобы ее преодолеть, нужно превратить каждый день в обыкновенный и не думать о том, что где-то есть другая жизнь, которую так мало ценили и при воспоминании о которой теперь каждый может завыть волком.