— Ты видишь боль, — шепчет Юрио. — Ты плывёшь в боли. Боль затопляет тебя. Ты знаешь её глас, её вкус и её цвет. Она захватила тебя!
На запястье Акаме смыкается стальной ограничитель. Он вскрикивает и дёргается, но ответного удара по-прежнему нет. Я начинаю разочаровываться. Он так и будет стоять до самого конца, пока не грохнется?
Перед ним появляется уже новый «экран». Сначала на нём дёргано листаются фрагменты школьной жизни — я узнаю наши коридоры, — мелькают лица, улыбки, затем кто-то бьёт кого-то кулаком в грудь. Акаме смотрит на это с таким видом, будто ему показывают не очень интересный фильм.
— Почувствуй свою тоску… — шепчет Юрио.
Картинка наконец обретает чёткость. Теперь на ней ещё одна черноволосая женщина, чем-то сильно похожая на первую, только моложе. Она лежит на красном покрывале, точно так же улыбается, протягивает руку, что-то берёт и, смеясь, вертит в руках. К горлу подступает тошнота, потому что это «что-то» — два чёрных мохнатых Ушка.
Вдруг тишину разрывает громкий, почти истерический смех. Мы с Bloodless изумлённо смотрим на Акаме, согнувшегося пополам и бьющего себя кулаком по колену.
— Точно!.. — выдавливает он в перерывах между хохотом. — А то иногда забываю, где их оставил!
Акаме выпрямляется, вытирает глаза — и тут ограничитель просто сваливается с его запястья, звякнув цепью.
— Хорошая была девушка, — мечтательно говорит он. — Жаль, больше не виделись.
— Как?.. — Юрио хлопает длинными накладными ресницами.
— Ну и что? — Акаме складывает руки на груди. — Что ещё вы мне хотите показать? Давайте, давайте. И про моё несчастное тяжёлое детство; и про шлюху, которую я попросил забрать всё лишнее, гладя меня при этом по голове, как матушка в своё время; и про маму, когда она узнала, почему утонул Никки… Нет, постойте-ка. Про Никки ещё не было.
— Моё заклинание не действует, — ошарашенно произносит Юрио.
— Я думал, это будет настоящий поединок, а не вечер школьных воспоминаний. Мы будем сегодня нормально драться?
Я понял, в чём сильная сторона Акаме. Его, как и меня, невозможно достать словами!
И тут на меня снисходит настоящее озарение. Только в эту минуту я понимаю причину, по которой у противников никогда не получалось задеть или сбить меня с толку. Воздействию поддаются люди, у которых есть болевые точки. Они либо о чём-то волнуются, либо чего-то стыдятся, либо — что чаще — боятся за себя или свою пару. Но во время боя я не нервничаю, не сомневаюсь, не боюсь и не даю посторонним мыслям проникнуть под купол Системы. Я просто никогда ни о чём не сожалею. Я уверен в себе и во всём, что делаю. Поэтому меня не трогают чужие воздействия. А Нисей… Его они не трогают потому, что ему, похоже, просто на всё плевать.
Да ведь мы… самая настоящая пара…
— Разорви его в клочья! — кричит Хидео, потеряв терпение.
— В клочья? — переспрашивает Акаме. — А что, хорошая мысль! Десятки когтей проросли изнутри. Рвите ткани, дерите и жальте!
Bloodless одновременно хватаются за животы, Хидео падает на колени, сплёвывая кровь, Юрио ещё держится на ногах.
— Юрио, — хрипит Хидео, — он без Жертвы вдвое слабее. Подави его заклинание.
Юрио что-то совсем неслышно шипит, однако Bloodless тут же отрезает от нас переливающейся красным пеленой. Хидео облегчённо выпрямляется, снова сплюнув. Юрио вытирает рукавом подбородок и поднимает ладонь.
— Расставлю капканы, высыплю перья… расставлю капканы, высыплю перья… расставлю капканы…
— Что-то его заело, да? — весело оглядывается Акаме.
— Будь внимателен, — предупреждаю я.
Перед началом поединка я пообещал себе ни за кого не болеть: в ситуации, где оба противника — твои союзники, это глупо. Но теперь совершенно очевидно, на чьей стороне мои симпатии.
Юрио взмахивает рукой, с неба, подобно снегу, начинают падать перья. Акаме с напряжением наблюдает, как они приближаются к земле.
— Что он там про капканы?..
Договорить он не успевает. Достигнув земли, каждое перо исчезает, и следом раздаётся опасное клацанье. Звуки становятся чаще и громче. Кольцо невидимых капканов всё плотнее смыкается вокруг Нисея, пока один из них не впивается ему в ногу. Акаме кричит, хватаясь за цепь ограничителя, получает ещё двое оков на другую ногу, и опасливо замирает, дожидаясь, когда все перья осядут на землю. Теперь он частично обездвижен.
— Эй, — зову я его, — мне начинает надоедать этот бой. Он слишком уныл. У Bloodless не выходит красиво обыграть тебя, потому что их ментальные приёмы на тебя не действуют, а обычные — не их конёк. А ты не можешь показать весь свой потенциал, используя только половину Силы.
— Так дай мне свою! — огрызается Акаме.
— Ещё чего! Победи их так — тогда получишь.
Он досадливо отворачивается, но моя мотивация, чувствую, помогла. Акаме подбирается, морщась, ставит ноги шире, встряхивает волосами.
— Как скажешь, душа моя. Вы не склонились перед стихией земли, но перед этой кланяться не нужно. Пламя сожрёт вас, в какой позе бы вы ни стояли! Расплавленное ядро Земли! Температура двести градусов! Истлейте!