Место третьего (СИ)

Соби в лёгком оцепенении смотрит на мою ладонь и опять не двигается. Но пальцы у него слегка подрагивают, будто он просто не может решиться. Будто не до конца верит. Однако колебаться я ему не даю, теперь все решения я принимаю за нас обоих. Сам беру его за руку — и в этот момент почему-то не чувствую ни отвращения, ни тошноты. Его ладонь тёплая, живая и очень мягкая. Пожалуй, это даже приятно.

Поворачиваюсь всем корпусом к Ритсу, который даже не поменял позы, только хмурости в лице прибавилось.

— Благодарю вас, Минами-сенсей. Мы пойдём.

Добиваю его самой милой улыбкой, на которую меня хватает. Он опускает глаза на мой «галстук», и его губы неуловимо вздрагивают. Заметил всё-таки. Понял, прочёл. Да, сенсей, вы всё верно истолковали. Я в костюме — я же взрослый и самостоятельный, вдобавок у меня сегодня важное и радостное событие, которое даже вы не сумеете омрачить. Но я не простодушный дурачок и не герой детских добрых сказок. Свою сказку я начинаю писать сегодня, она будет хорошей и светлой для меня. Но не для Бойца, от которого вы отказались. Мы точно друг друга поняли?

Он открывает рот — неужели только сейчас до него всё дошло? — но я его опережаю:

— До свидания, сенсей.

Напоследок вскинув на него глаза, чтобы он отчётливо увидел их выражение, тяну Соби за собой и выхожу за дверь.

Он идёт следом, послушно переставляя ноги. Голова опущена, словно я его на казнь веду. Хотя, судя по всему, для него сейчас именно так оно и есть. Он до сих пор в шоке. Да я, признаться, и сам ещё не до конца верю в то, что сейчас случится. Пока не успел осознать.

Толком не представляю, куда направляюсь. Просто иду по коридору, тащу за собой Соби за руку, как на поводке, и хочу очутиться подальше от кабинета Ритсу и, желательно, от всей школы тоже. По пути нам не встречается ни души — что, вообще-то, неудивительно: в такой час все на занятиях. Только откуда-то с верхних этажей доносятся весёлые голоса, очевидно, прогульщиков. Но в этот момент они кажутся далёкими и совершенно нереальными. Всё вокруг почти ненастоящее: и коридор, и окна, и мои звонкие шаги по паркету. Единственное, что я осознаю сейчас чётко и вполне реально — это тихое дыхание за спиной и тепло чужой руки в моей ладони. Это — главное.

Мы выходим из корпуса, и я тут же сворачиваю влево, в сторону сада. Сам не знаю, почему веду Соби именно туда. Наверное, просто хочу побыть на свежем воздухе в тихом спокойном месте, куда никто не забредёт. Почему-то мне кажется, что делать подобные вещи в своей комнате — это кощунство, мне ж потом спать там. И к нему я тоже идти не собираюсь. Пусть лучше это случится здесь, в саду, среди деревьев, окутанных зеленью, и ярко-красных роз, которые местный садовник выращивает почти с фанатизмом.

По дороге я не оборачиваюсь ни на Соби, ни на школу — кожей чувствую, как Ритсу смотрит на нас из окна. Смотри, смотри, ты уже всё равно ничего не изменишь. Теперь Соби принадлежит только мне.

Мы доходим до домика садовника, который сейчас, к счастью, пустует, но всегда открыт, я вхожу внутрь, отпускаю Соби и перевожу дух. Только теперь замечаю, что дыхание сбилось — я так хотел поскорее скрыться от глаз Ритсу, что под конец уже практически бежал.

Ну всё. Теперь можно сбросить эту отвратительную маску и уже заняться Бойцом как следует. Поворачиваюсь к нему, но он даже не смотрит на меня, а рассеянно пялится в окно, из которого хорошо видны дорожка к дому и кусок корпуса школы над деревьями.

— Ну вот, здесь нас никто не найдёт. Давай поговорим, — начинаю я уже нормальным голосом. Соби нехотя переводит взгляд на меня, и я задаю вопрос, который мучает меня уже давно: — Что у тебя с Ритсу?

Соби едва заметно пожимает плечами.

— Он — учитель, я — ученик.

Ну спасибо за новость! А то, знаешь, сам бы я и не догадался. Может, я слишком грубо начал? Стараюсь смягчить слова лёгкой улыбкой:

— А как насчёт чего-то более личного? Расскажи о своём первом впечатлении о Ритсу.

В ответ получаю сухой и короткий рассказ о трудном сиротливом детстве Агацумы. Ну… Немного не то, чего я ждал, но когда он говорит о том, что их первое впечатление друг о друге было ужасным, я злорадно усмехаюсь.

— Ты стал таким хорошим Бойцом, потому что Ритсу был с тобой строг. Кнут без пряника, верно?

Он молчит. Я вынимаю из кармана нож, с безмятежным видом раскладываю его и поднимаю глаза, чтобы проследить за реакцией Соби. Реакции — ноль. Его разве не должно беспокоить то, что я сейчас сделаю? Он что, не понимает, не замечает, или?.. И вот опять появляется та нехорошая догадка. Что делал с тобой Ритсу, что тебе плевать и на оковы, и на нож в моей руке?

Поигрывая ножом, спрашиваю как бы невзначай:

— Он когда-нибудь бывал с тобой ласков?

— Иногда, — мгновенно откликается Соби, и я замечаю, как по губам проскальзывает мимолётная улыбка, но тут же гаснет, и продолжает он уже совершенно другим голосом: — Но чаще всего мы были слишком заняты для этого.

Да что ты говоришь! И чем же вы, интересно, таким были заняты? А выяснять почему-то пока совсем не хочется.