Место третьего (СИ)

Не успеваю я произнести теперь уже наше общее Имя, как он хватается за горло и сгибается, давясь воздухом. Я делаю чуть ли не то же самое, потому что накатывает такая слабость, что перед глазами темнеет. Вырезанные буквы начинают светиться, да так ярко, что я отчётливо вижу их сквозь его пальцы и кровавые разводы на коже. Мои руки путаются в мерцающей серебристой нити, взявшейся непонятно откуда. Она быстро растёт, крепнет, удлиняется, вытягивая из меня Силу, и рвётся к Соби, чтобы окутать и его. Змеёй ползёт по его ногам, оплетает живот, грудь, запястья и втягивается в Имя на горле. Затем, вспыхнув последний раз, рассеивается в воздухе, но теперь я неуловимо чувствую её присутствие.

Зрение возвращается, я снова могу дышать. Только почему-то мне кажется, что дышу я спокойно и свободно и одновременно — часто и тяжело. И сердце отчего-то колотится странно, как будто с перебоями. И, лишь как следует прислушавшись к себе, понимаю… Я чувствую два дыхания, и сейчас два сердца бьются в моей груди. Соби, ты ощущаешь это?

Похоже, что очень даже ощущает, потому что его глаза лихорадочно, но слепо шарят по полу, пальцы царапают грудь, и самого его трясёт. Я же, напротив, растворяюсь в противоречивых ощущениях, плаваю в какофонии барабанящих стуков, прогоняю через лёгкие два потока воздуха, и мне… не то чтобы хорошо, скорее, мне пьяно и одуряюще. Но всех этих ощущений для меня одного слишком много, к тому же где-то в районе груди появляется знание боли — не сама боль, а именно знание, — и это далеко не приятно.

Зажмуриваюсь и сосредоточенно дышу, стараясь взять под контроль новые чужие чувства, мысленно запираю их в ящик и задвигаю вглубь себя. Становится намного легче, в моей груди по-прежнему бьётся лишь одно сердце — моё собственное. Буквы на горле Соби бледнеют, он тяжело вздыхает и выпрямляется. Руки плетьми повисают вдоль тела. Он смотрит в пол остекленевшим мёртвым взглядом.

— Beloved, — зову я.

Он поднимает голову, хмурится, но складка на лбу тут же разглаживается. Иссохшие губы размыкаются, и я различаю еле слышное:

— Да… хозяин.

Вот и прекрасно. Похоже, он всё понял как нужно.

— Не слышу. Громче.

— Да, хозяин, — а вот теперь его голос обретает твёрдость. Я довольно киваю.

Он смотрит на меня, я — на него. Мы молчим. Я не знаю, что теперь нужно делать. Не имею понятия. Вот и всё. Теперь он — мой Боец, он принадлежит мне, а я пребываю в лёгкой растерянности.

Опускаю глаза и натыкаюсь на кровавое полотно на его груди. Кровь продолжает сочиться из свежих ран, несколько капель уже доползли до живота. Да и щёки у него совсем бледные. А ведь ему ж ещё как-то сейчас в корпус возвращаться. Ну ничего, дойдёт. Куда более важный вопрос — как я-то сам дойду? Меня уже ноги еле держат, если честно. Силы потратил куда больше, чем неделю назад, разорившись на Саки, Накахиру и Року в один вечер. Мне явно нужна передышка, а вот ему этого видеть не нужно.

— Ладно, иди. Понадобишься — вызову.

Его зрачки расширяются. Он не двигается.

Нет, ну а на что ты рассчитывал? Что теперь мы будем счастливо обниматься? Или что сейчас состоится задушевный разговор, который начнётся с моего заинтересованного: «Расскажи мне о себе»? Не будь наивным, Агацума. Ты — Боец, я — твоя Жертва. Я просто приказываю, а ты просто подчиняешься — и не отсвечиваешь, когда я в тебе не нуждаюсь.

— Ты чего-то не понял, Соби? Я сказал: иди. И хочу предупредить сразу: повторять я очень не люблю.

Он часто моргает, опускает голову, бормочет:

— Да, хозяин.

Потом неловко отклеивается от стены, пытается запахнуться порезанной рубашкой, но только ещё больше пачкает её в крови. Сейчас он выглядит жалко. Я отворачиваюсь. Неужели только с Минами он самый сильный, самый лучший, самый замечательный?.. А без него он хоть чего-то стоит? Нет, неверно. Не «без него», а «со мной». Теперь я должен сделать всё, чтобы он был лучшим и со мной. И опять не так. Не просто лучшим, а куда лучше, чем с Ритсу — вот это уже правильнее. И пусть ублюдок утрётся.

Краем глаза замечаю, как Соби, наконец кое-как справившись с одеждой и буквально собрав себя по кускам, пошатываясь доходит до двери. Там на миг останавливается, поворачивает голову.

— До свидания, Сэймей.

Ещё несколько секунд напрасно ждёт моего ответа и уходит.

Я подхожу к окну и тяжело упираюсь ладонями в подоконник, глядя ему вслед. Голову ведёт от малейшего движения, мышцы сводит, особенно в ногах. Под конец я не выдерживаю и съезжаю по стенке на пол. Сижу так минут десять, закрыв глаза и глубоко дыша. Уже давно нет никакой эйфории, радости, возбуждения или подъёма. Только смертельная усталость и головокружение. Я понимаю, что всё это случилось немного не так, как я ожидал. Вроде бы всё правильно и разумно: внушение, Имя, заклинание — как положено. Но я хотел почувствовать что-то ещё. Что-то, возможно, светлое, чистое, возвышенное. Но вместо этого чувствую только, что руки липкие.