Место третьего (СИ)

Мне приходится простоять в кромешной мгле не меньше десяти секунд, прежде чем раздаются шаги. Кто бы там сейчас ни оказался, гостей он не ждёт. Наконец дверь распахивается, и после этой черноты я слепну от яркого света, почти выжигающего сетчатку.

— Сэймей?

А вообще-то, с ума сойти можно… На третий день с первого раза да ещё и по почти нетронутой нити… я нашёл своего Бойца. Да я просто в ударе!

Глаза привыкают к свету, и теперь мне удаётся рассмотреть Соби. На нём чёрная домашняя футболка, тёмно-синий, заляпанный пятнами краски фартук на поясе, волосы собраны в небрежный пучок. Он пялится на меня с таким изумлением, будто видит впервые в жизни.

В претензионном жесте развожу руки в стороны.

— Извини. Проходи.

Агацума отступает на шаг, давая мне наконец войти и осмотреться. Но дальше порога продвинуться не выходит. Я прирастаю к месту, увидев, куда попал.

Да, теперь-то ясно, отчего этого упыря занесло под самый чердак. Коридора в этом обиталище нет в принципе. Да он и не нужен. Комната… комната! Она раза в три, минимум, больше моей! Всё пространство — это одна большая светлая комната с высокими потолками и окнами во всю стену. Ближе к левому углу виднеется единственная дверь — в санузел, куда ж ещё, — и что самое мерзкое, похоже, совмещённый. И если типовая комната ученика похожа на мебельный магазин, то у Соби даже кровати нет — вместо неё футон, свёрнутый на полу. А из остальной меблировки лишь крохотный комод и длинный стол вдоль всей правой стены — такие обычно в мастерских бывают. А тут, кстати, и есть самая настоящая мастерская: вот где у него настоящий завал — так это на столе. Тюбики с краской, бесконечные баночки, крышечки, кисти, тряпки, свёрнутые ватманы… И всё это дико воняет, причём сразу и маслом, и гуашью, и какими-то ядовитыми растворителями. Но даже сквозь эту адскую смесь пробивается отчётливый запах табачного дыма. Вожу глазами по комнате и нахожу на подоконнике стеклянное блюдце с несколькими окурками. Он ещё и курит!

— Сэймей, — меня отвлекает его немного напряжённый голос. — Что случилось?

— Здесь воняет.

— Ты поэтому пришёл?

Поворачиваюсь и смотрю на него так, чтобы у него пропало всякое желание острить. Он молча проходит к окну и на всю ширину распахивает створки. Вот теперь здесь появляется хоть какое-то подобие кислорода. Машинально приближаюсь к его источнику и выглядываю вниз, на улицу. Окна выходят на зелёную зону школы — густые кустарники и деревья. А за ними высокая железная ограда — и там уже начинается территория самой организации «Семь Лун».

Перевожу взгляд на Агацуму, который уже успел вернуться к мольберту — тот как-то потерялся в пространстве этой… «комнаты», я его сразу не заметил. Сосредоточенно вглядываясь в растянутый на подрамнике холст — что на нём, не знаю, вижу только задник, — Соби распускает волосы, легко взъерошивает и снова перетягивает резинкой.

— Что случилось со Связью? Я почти не чувствую тебя, — говорит он, беря на сгиб локтя палитру, а в правую руку — кисть.

— Отныне будешь чувствовать, только когда мне это понадобится.

— Хорошо.

Соби не задаёт лишних вопросов, хотя на его лице отчётливо проявляется тревога. Странно, что он не спросил… Минуту. Нет, не странно. Это ведь я сказал вчера, что ему положено молчать. Он лишь выполняет моё пожелание. Тогда что это было, когда я сказал про вонь? В сравнении — откровенное хамство. Почему у него такая широкая амплитуда в общении со мной? Почему он исполняет мои требования и приказы выборочно? Что-то игнорирует, а чему-то подчиняется без надобности.

Но и мне не стоит забывать о законах дрессировки. За послушание собаку хвалят, особенно — за предупреждение желаний хозяина. В переводе на человеческий: Соби должен уяснить, что, когда он ведёт себя так, как мне хочется, я буду удовлетворять его любопытство.

Присев на подоконник, складываю руки на груди.

— Чем меньше будет активирована нить Связи, тем лучше. Если будем постоянно чувствовать друг друга, это сделает нас уязвимее.

— Но, Сэймей… — Соби наносит аккуратные лёгкие штришки на холст, постоянно хмурясь. Если ещё и он сейчас начнёт мне рассказывать о том, что так нельзя, потому что сила пары в слабости, я точно запрещу ему говорить до завтрашнего поединка. Но, как ни странно, слышу совсем другое: — Это небезопасно для Жертвы. Я должен чувствовать, что с тобой происходит, чтобы суметь вовремя оказаться рядом и защитить. Ты можешь не успеть позвать меня или не активируешь нить случайно, как вчера.

Смотрю на него во все глаза. Вот Минами об этом и словом не обмолвился, он выступал «адвокатом» Бойца. А сам Боец почему-то думает только о моих интересах. Это опять… неожиданно приятно.

— Не беспокойся. Даже в неактивированном состоянии нить никуда не делась. Если меня вдруг станут убивать — это ты точно почувствуешь.

— Я этого не допущу.

— Расслабься, — усмехаюсь я. — Это был юмор.