Место в мозаике

- Что ты натворил! - воскликнул Бран горестно и в бессилии уронил железные руки. Кот и Пес не спешили их выпускать, ожидая нового всплеска ярости.

- То, о чем попросила меня Сандра, - ответил Патрик и вдруг замолчал, похолодев.

- Она сделала это, не подумав, - мягко сказал Бартамон и погладил Сандру по голове. Голова была зажата у него под мышкой - очень крепко, лицо Сандры побагровело, она задыхалась, лишенная королевского величия. - Я сломаю ей хребет, - пообещал Бартамон заговорщицким шепотом. - Я ведь умею ты знаешь.

ГЛАВА 13

СНОВА ПЛЯЖ, СНОВА ПОЛДЕНЬ

Сандра плохо понимала, где она и кто стоит перед нею. В глазах сгущалась темнота, воздуха не хватало, хотя сильной боли не было. Руки повисли, как бесполезные плети, ноги налились тяжестью, очень хотелось в туалет, но будто бы не ей, а кому-то постороннему, чьи желания Сандра равнодушно оценивала. Представившаяся ей картина тоже показалась далекой от жизни и не слишком любопытной. Да, Патрик здесь - он замер возле чего-то грандиозного, сходного с огромной елочной игрушкой; на боку игрушки - черное пятнышко, то ли дырка, то ли прилипшая грязь, ложка дегтя в бочке, полной меда. Бран, которого пригнули к земле какие-то диковинные звери, да и сам он не похож на того Брана, что она знала сто лет назад: сейчас он не то железный, не то пластмассовый. Вот и Хануман, ожесточенно пытающийся выдернуть злополучный хвост из-под спящего слона - явная нелепица. "У меня начинаются видения", - подумала Сандра отрешенно. Чуть подальше растерянный старец, не знающий, куда податься и что сказать. Белый песок. Обруч черного рукава под носом, если скосить глаза. "Все-таки удалось, стучало у Сандры в висках. - Теперь ничто не важно, главное - все получилось".

- Эй, ты, урод! - прогремел над ухом голос. - Тебе, тебе говорю! Положи меч на землю. Брось его сию секунду.

Бран медленно выпрямился. Пес разжал зубы и освободил его руку. Рыцарь вытянул меч, метнул, и тот с шуршанием вошел по рукоять в песок.

- Теперь твой черед, дурная макака, - обратился Бартамон к Хануману. Хоть твой хваленый хвост и сослужил мне только что добрую службу, лучше бы тебе обвить им ноги своего дружка и прокаркать парочку заклинаний - чтоб не распутался.

- Больше ты ничего не хочешь? - проскрежетал Хануман, выгадывая время.

- Отчего же - хочу, и много чего хочу, - отозвался Бартамон. Например, я очень хочу тебе сказать, что еще одна подобная выходка - и голова у меня под мышкой будет повернута на триста шестьдесят градусов по часовой стрелке. Можно - против, если хорошо попросишь. У вас тотчас наступит летнее время.

Хануман, испепеляя демона взглядом, дошел до Брана и обвил его голени двойным кольцом.

- Ворожи, черт бы тебя взял! - повысил голос Бартамон. Обезьяна шепнула несколько слов, и стало видно, что кольца напитались упругой силой и сделались крепче стальных оков.

Бартамон довольно хихикнул.

- Теперь - мое заклинание! - объявил он тоном конферансье, набрал полную грудь воздуха и с коротким воплем выдохнул его в направлении воинов Света. Повеяло холодом, Бран и Хануман прижались друг к другу и моментально застыли, как статуи, схваченные колдовским морозом. Седой ежик Брановых волос покрылся инеем, с подбородка Ханумана нацелились в землю сосульки. Восхитительно, - одобрил Бартамон. - Этот скульптурный шедевр говорит о ваших талантах больше, чем все так называемые подвиги. Наконец-то вы на своем месте. Я боялся, что вы начнете путаться под ногами и досаждать главным действующим лицам нашей маленькой драмы, но теперь все улажено. Звери не в счет, - два тонких луча, излетевших над Сандрой из черных дыр на месте глаз Бартамона, пронзили воздух и ударили в Пса и Кота. Те, обездвиженные, рухнули и стали уменьшаться, пока не превратились в старые, потрепанные временем игрушки. - Остался старый пень, и остался не у дел, пошутил Бартамон, имея в виду беспомощного Радужного Мастера. - Уж больше не копаться ему в навозных кучах - пусть себе стоит столбом. Проку от него, как от дырявой посудины, столько же и вреда. - И он отпустил Сандру, которая села без сил на песок, поднесла руки горлу и принялась кашлять.

Бартамон, склонив голову набок, изучал Патрика. Тот, в свою очередь, не сводил глаз с Бартамона. Демон вновь изменился до неузнаваемости: перед Патриком стоял совершенный альбинос - редкие, чуть тронутые желтизной, волосы, белоснежное лицо без признаков растительности, узкие синюшные губы, и не хватало лишь пары красных кроличьих глаз - вместо них зияли рваные ямы вроде тех, что разверзались под ногами Сандры в пелене волшебного коридора. Бартамон был одет в малиновую рубаху без ворота, поверх которой напялил длинное черное пальто до пят. Босые немытые ступни с шестерками растопыренных напряженных пальцев не касались земли, и зазор составлял около трех-четырех дюймов.

- Итак, остались те, кому есть о чем потолковать, - нарушил молчание Бартамон. - Мой друг, ты должен объяснить мне очень многое.

- Ничего объяснять я не собираюсь, - выдавил Патрик. - Разбирайся сам.