Место встреч и расставаний

Питер стоял в нерешительности в темном вестибюле за кухней, держа в руке тарелку с пирожными, напоминающими мышек. Позади него напольные часы, точно такие же, как в родительском доме Питера, пробили четверть часа. Он подсчитал, что у него осталось сорок пять минут до того, как Сол вернется домой, раскрасневшийся от виски «Краун Роял» и либо от триумфа, что он задал трепку в бридж своим приятелям-пассажирам в вагоне-ресторане, либо от ярости, что они обчистили его карманы. В любом случае Питер не хотел попадаться на пути у Сола. Он обдумал вариант с бассейном. Для купания времени было предостаточно, и на секунду Питер вообразил себе, как переодевается в раздевалке с полотенцами в полоску и приятным запахом хлора, как плавает на спине в искусственной бирюзовой лагуне, слушает шум водопада и разглядывает крону огромного дуба, раскинувшего свои ветви над бассейном. Хотя в последний раз, когда Питер так делал, он услышал шуршание в диком тростнике, отделяющем собственность Сола от соседской. Лежа на надувном матрасе, он повернул голову и, прикрыв глаза, заметил, как две маленькие девочки, живущие по соседству, рассматривают его и перешептываются. Поняв, что он их заметил, они убежали, быстро и пугливо, как оленята, но не раньше, чем Питер увидел, что они почти одного и того же возраста, что и Виви с Джинджер, его двойняшки…

Он решил не ходить в бассейн и вместо этого двинулся в направлении дома. Комнаты были заперты и загромождены сокровищами из многочисленных довоенных путешествий кузена Сола и Эстер за границу: японские свитки и золотые статуэтки Будды; русские матрешки и персидские ковры; коллекция Эстер из венецианского стекла. Здесь же была и освещенная витрина, за которой лежало то, что, как объяснила Эстер, приподняв свои подрисованные брови от огорчения и жалости к его невежеству, было еврейскими артефактами: старинные дрейдлы[12] и меноры[13], принадлежавшие отцу Сола; талит[14], которым когда-то владел известный раввин. В гостиной стояли арфа и в специально приспособленном углу концертный рояль «Стейнвэй», на котором, насколько Питеру было известно, никто не играл.

Он прохаживался, водя пальцами по гладким поверхностям без единой пылинки. Его ноги бесшумно, словно это были ноги привидения, скользили по восточным коврам. В какой-то момент он, должно быть, поставил пирожные, но не мог вспомнить, где именно. Подобные провалы в памяти все еще донимали его, хотя случались все реже. Это шок, говорил врач Сола, когда Питер впервые приехал в Нью-Йорк: последствия голода и всего пережитого Питером. Отдых и хорошее питание помогут свести их на нет. И вроде бы так и происходило, подумал Питер. На работе, например, он без особых проблем хранил в памяти заказы, хотя время от времени он все еще садился на поезд не в ту сторону или оставлял книгу в холодильнике Эстер, а однажды, и это его очень сильно напугало, он проснулся посреди ночи и на протяжении нескольких панических секунд не мог вспомнить свое собственное имя.