Место встречи – детство

Дымок и здесь выказал себя отменным помощником. Видимо, осознав всю важность дела, он, пригнув морду к земле, только ему понятным собачьим способом, то есть собачьим нюхом, отыскивал сухие ветки, выгребая их крепкими плотными лапами с острыми когтями из – под листьев. Затем хватал добытое в крепкие желтые зубы и лохматой пулей летел ко мне, к очагу. Подбежав, выпускал ветки из пасти и так горделиво поднимал голову вверх, смотря на меня, хозяина, с выражением подлинной собачьей преданности: « Ну что, мой мальчик, а работничек из меня то, что надо. Так и знай: со мной не пропадешь. Я такой же человек, только лохматый и не могу говорить».

Увидев мою улыбку, читая в ней и одобрение и восхищение, разворачивался на месте, как трактор, круто, так что из – под лап летела земля – и вот только вращающийся короткий хвост мелькал уже вдали, Дымок мчался на новый сбор веток.

Арина принесла из дома сковородку. Буханку черного хлеба, банку с огурцами и масло сливочное, сбитое мною вручную из молока моей коровы Маша на деревянной маслобойке, захватил из дома я. И я же разжег огонь в нашей печи, и следил, чтобы он не погас, подбрасывая время от времени поленья – если, конечно, можно так назвать сухие ветки, собранные мною и моей дворнягой. Арина резала хлеб на тонкие кусочки, выкладывала на сковородку кусочки масла, и, когда оно начинало потрескивать, искусно, как взрослая домохозяйка, опускала в разогретую сковородку хлебные ломтики.

Поджаренный хлеб ароматно пахнул, покрываясь золотистой поджаренной корочкой на сковородке, которой ловко управлялась Арина. Дымок сидел неподвижно, не сводя глаз с девочки, вернее, с кусочков обжаренного хлеба, которые она перекладывала со сковородки в тарелки.

Уже несколько раз Дымок жадно втягивал воздух, быстро помахивая хвостом – признак беспокойства. Глаза были широко открыты, в них светились одновременно и радость и мольба: « Ну когда же мне перепадет кусочек? Я же заслужил, вон сколько дров вам натаскал. Ведь без меня вам бы туго пришлось! И вообще, я просто голоден».

– Дымок убежден, что бутерброды мы делаем только для него, – весело произнесла Арина, отправляя очередную партию гренок на тарелку.

От таких слов пес просиял, как хорошо начищенный самовар, издал клич радости, обнажив оба ряда зубов: «Хорошо жить, когда тебя понимают. Конечно, я не против отведать это гастрономическое чудо. Что – то чувствую пустоту в своем животе».

– Нет, нет Дымок, – отреагировал я, видя приподнятое настроение пса. – Гренки не для тебя. То есть, не только для тебя. Надо ждать гостей.

Дымок застыл. Детская обида проглянула в глазах: « Ну вот, как всегда! Работай, трудись, а как вкусненько покушать, то не для тебя!»

Арина не могла удержаться, видя такую грустную фигуру дворняги, прыснула от смеха, и озорно подмигнула собаке: хозяин пошутил, отведаешь непременно гренок.

Затем девочка посмотрела на меня, словно говоря: ну что ты стоишь, соображай, что надо делать. Конечно, я сообразил – все – таки почти десять лет мальчугану.

– Пойду закрою калитку, – ответил я на немой вопрос Арины. – Кажется, ветер открыл ее.

Когда я вернулся, гренок на тарелке поубавилось. Пес тихо посапывал, положив морду на лапы, и долизывая во сне остатки хлеба с губ. Хвост неподвижно лежал – свидетельство покоя и сытого дрема.

Арина, как будто и ничего не произошло, продолжала жарить хлеб, весело припевала: «После вкусного обеда по закону Архимеда надо отдохнуть». Потрескивало масло на сковородке, аппетитно пахло поджаренным хлебом.

А еще Арина попросила меня собрать смородину в саду, она хотела приготовить напиток. Я взял кастрюлю, посмотрел на собаку – хотел позвать ее с собой. Но Дымок мирно дремал, тихо посвистывая через неплотно прикрытые губы. Картина была настолько трогательной, пес сейчас напомнил мне ребенка, который после долгих игр на свежем воздухе заснул беззаботно.

Принесенные мною ягоды, Арина переложила в другую кастрюлю, добавила сахар. Попросила меня крепенько потолочь ягоды, а затем залила смесь водой и поставила на печку. Когда вода закипела, я снял кастрюлю, поставил ее на стол, на деревянную подставку, а Арина накрыла плотной тканью.

– Чтобы настоялось, – пояснила девочка, – вкус и аромат тогда будут такие, что не оторвешься.

Солнце клонилось к закату. Спадали духота и жара. Посвежело.

На столе – несколько тарелок с гренками, прикрытых короткими полотенцами. В середине – кастрюля со смородиновым напитком, возвышалась как колодец журавлиный.

Все спорилось у нас с Ариной. Мы ощущали, как нам приятно, ну просто замечательно быть вместе, готовить этот праздничный стол. Арина все время напевала песенки, они звучали так мелодично, что казалось, в моем сердце поют птицы.