Место встречи изменить нельзя. Гонки по вертикали

Автобус остановился в Каретном переулке, я взял Ручечника под руку и сказал ему таким тоном, будто мы уже с ним обо всем договорились заранее:

– Идем, Ручечник, сейчас мы с тобой Ане наберем, попросим к нам звякнуть.

Он дернулся, вроде бы руку хотел вырвать, но я его держал железно и тащил быстро за собой в подъезд. И он пробормотал только:

– Вот ты ей сам и звони и сам договаривайся…

На страничке «А» было три телефона, а на страничке «Ф» один. И пока шли по лестницам и коридорам, я быстро соображал, на какой номер мне надо точно указать Ручечнику, чтобы свалить его одним ударом.

Скорее всего, нужный мне телефон на букве «Ф», поскольку Ручечника Аня нисколько не интересует, это канал связи с Фоксом, он по нему Фокса достигает, а не договаривается о чем-то с Аней.

И прямо с дверей кабинета я сказал Тараскину:

– Коля, не хочешь позвонить очень милой женщине? Если понравишься ей, она тебя в вагоне-ресторане покатает, до отвала накормит.

– Всегда пожалуйста, – согласился Коля. – Давай номерок, наладим связь!

Я заглянул в книжечку, на страницу «Ф», и с замирающим от ужаса сердцем сказал:

– Номерок такой: К 4-89-18. – Захлопнул книжку и спросил у Ручечника: – Ну, что нам передать от тебя Ане? Привет? Или Фоксу поклон?

Ручечник скрипнул зубами, и я понял, что попал в цвет. А он сказал:

– Кабы мне по моей работе бабы не нужны были, сроду бы с ними, шалавами противными, слова не сказал! Языком, паскуды, как метлой, машут!

Он начал длинно, забористо ругаться матом; я понял, что сейчас-то уж мы от него ничего не вытянем, и отправил его в камеру. А вскоре приехал Жеглов. Он сел на свое место за столом, набрал номер телефона:

– Пасюк, это ты? Да. Не кончился еще спектакль? Ага! Значитца, когда появится этот англичанин, проводи его вежливенько к администратору, оформи заявление, протокол опознания шубы составь и возьми у них обязательно расписку, что шуба ими получена в полной сохранности. А какие еще разговоры? Ты ему тогда скажи, что у них там, в Англии, воруют не меньше. Да-да. И правопорядок определяется не наличием воров, а умением властей их обезвреживать! Вот так, и не иначе! Ну привет…

Он положил трубку, прикрыл на миг глаза и спросил глухо:

– Успехи есть? Давай хвались…

– Телефон Ани имеется. Надо узнать через телефонный узел, где он установлен, и ехать туда смотреть на месте.

Жеглов отрицательно покачал головой.

– Что, не надо? – удивился я.

– Адрес телефона узнать надо. А ехать туда рано. Там сначала установку оперативную необходимо сделать…

Я не совсем сориентировался – то мы гнали как оглашенные, а то вдруг Глеб начал зачем-то тормозить. Он посмотрел на меня, усмехнулся, и в улыбке его тоже была усталость и горечь.

– Не понимаешь? – спросил он спокойно, словно у меня на лбу были расписаны мои мысли.

– Не понимаю!

– Там никакой Ани нет. И скорее всего, никогда она там не бывает. – И замолчал он, вроде ничего интересного и не сказал.

– А кто же там бывает?

– Не знаю, – пожал Жеглов своими покатыми литыми плечами. – Это связной телефон, я уже с такими штуками сталкивался.

– Тогда объясни! – Я рассердился на него, мне казалось, что он нарочно так говорит, чтобы совсем уничтожить результат моей крошечной победы.

– Не сердись, – сказал Жеглов. – Я просто устал маленько за эти дни. А насчет телефона думаю так: кто-то там есть у аппарата, совсем никчемный человек, попка, он спрашивает, кто звонил, а потом туда звонят Аня или Фокс и узнаю`т, кто ими интересовался. Понял?

– Понял, – протянул я разочарованно, но с поражением мне очень не хотелось смиряться. – А все-таки надо попытать этот вариант! Вдруг это не так, как ты говоришь?

– Обязательно попытаем, – успокоил Жеглов. – Тем более что нам эту Аню теперь найти – во, позарез! Если мы с тобой ее высчитаем каким-нито макаром, то мы и Фокса возьмем. Как из пушки! Это тебе не Ингриды разные – тут у него серьезно, тут у него любовь с интересом, тут у него лежбище должно быть…

– А почему ты думаешь, что его на лежбище брать удобнее?

Жеглов посмотрел на меня, прищурясь, засмеялся:

– Я пятый год с этим дерьмом барахтаюсь, так что кое-какие наблюдения имею…

– Тогда со мной поделись.

– Уголовник – он, как зверь, инстинктами живет. У него нет такого понятия, как у нас: совесть, долг, товарищество. У них это просто: больно или приятно, сытно – голодно, тепло – холодно…

– Ну и что?

– А то, что я еще до войны побывал в уголке Дурова и очень поразила меня там железная дорога, на которой мыши ездят. Видел?

– Видел. Выбегают мышки из вокзала, рассаживаются по вагонам и гоняют по кругу. Смешно!

– Смешно, – согласился Жеглов. – А вот скажи мне, как добились, что бессмысленные мыши все до единой усаживаются в вагоны? А? Можешь объяснить?

– Откуда? Я же не дрессировщик!

– Я тоже не дрессировщик. Но меня так долго занимал этот вопрос, пока я не сообразил. Мыши живут в этих вагончиках, а перед самым представлением их достают оттуда, и пустой поезд подъезжает к вокзалу. Открывают дверь – и мыши с радостью бегут в дом, в свою норку…

– И ты хочешь перехватить Фокса, когда он однажды вернется в норку?