Место встречи посещать нельзя

Дмитрий Григорьевич сел в свою машину и велел водителю ехать. Ларчик со Степашкой еще раньше кинули в багажник. Причем Саша заметил, что сделано это было без всякого почтения к зверьку. Видимо, вся эта история уже порядком достала Дмитрия Григорьевича. И уезжал он с такой поспешностью, что можно было подумать, он торопится слинять от следователя. Хотя, вполне возможно, у человека просто накопились неотложные дела, из-за которых он сильно нервничал и спешил.

Глава 12

Оставшись наедине, следователь с Сашей сердечно пожали друг другу руки. Теперь они могли свободно пообщаться. И где-то Саша был даже благодарен Дмитрию Григорьевичу за его быстрое исчезновение.

– Мне показалось или он попросту сбежал от расспросов?

– Тема отца для него является болезненной. Дело в том, что отец их с матерью в свое время бросил. Завел себе сначала одну жену, потом другую, третью. Иногда жил на два или даже три дома, благо доходы позволяли. Но не о нем речь. Ты мне вчера рассказывал что-то про Василия, сына Степана?

– Не сына, а внука.

– Можешь повторить, что тебе удалось узнать об этом человеке?

Саша охотно повторил. Но из головы у него по-прежнему не шел вопрос: неужели следователь прикатил к дому Дмитрия Григорьевича исключительно из-за желания поговорить с тем о его отце и спросить насчет кладбища?

Что-то тут было не то, но Саша тщетно силился понять, что именно.

– Баба Маня еще и фотографию Степана передала. Сказала, что Василий один в один Степан в молодости.

– Покажи мне ее, – потребовал Коршунов.

Фотографию он взял и, разглядывая, как-то странно покряхтывал.

Саша был готов поклясться, что следователю очень нравится то, что он видит перед собой. Хотя, казалось бы, какой прок от старой черно-белой, пожелтевшей от времени фотографии? Нужно было еще вчера передать ее Екатерине Прокофьевне. Но следователь был сейчас в таком восторге, что Саша был даже рад, что вчера этого не сделал. Ему было приятно, что сумел такой малостью порадовать хорошего человека.

– Значит, один в один, говоришь? – уточнил Коршунов, возвращая фотографию Саше. – Тогда нужно будет эту фотографию показать Светлане, а также в Доме ветеранов сцены. Возможно, кто-нибудь и припомнит, что этот человек крутился возле погибшей артистки. Сможешь?

– Запросто!

И тут же Саша спохватился:

– Значит, Василий и впрямь существует.

– О да!

– И он приходится Степану внуком? Но как же так? Когда Степан успел заделать ребенка? И кому?

– Хочешь знать, от кого у Степана появился Василий?

– Хочу.

– Сам-то ты как думаешь?

– Думаю, что от какой-нибудь деревенской девушки из Заполья.

– Интересно. И почему ты так думаешь?

– Степан погиб в Заполье, вот я и подумал, может, там же и его жену искать нужно? Ну, то есть не жену, жена-то у него была Екатерина Прокофьевна, а женщину, которая забеременела от Степана еще до его гибели. Наверное, приехал Степан перед судом к деду Михаилу, страшно ему было, тревожно, как там дальше жизнь повернется, ведь ему тюрьма грозила. Вот и решил немного расслабиться, поразвлечься с местными кралями. Одна из них ему уступила… и получился сначала сын, а потом от сына родился этот Вася!

– Плохо ты думаешь насчет деревенских девушек тех лет. Кувыркаться на сеновале с женатым мужиком – это нынешние могут, а тогда девушки умели себя блюсти. Да и насчет гибели Степана есть у меня кое-какие вопросы. И даже очень много.

– Каких же?

– Очень уж семья Лукошкиных ловко умела ускользать из подобных щекотливых положений, в которые они попадали. Вспомни, как они обыграли смерть настоящей Леночки? Подсунули на место умершей Зину Птаху. И им хорошо, комнату от государства, считай, на покойницу получили, и Зина смогла начать жизнь с чистого листа. Хорошо? С одной стороны, вроде бы хорошо, а с другой – какой-то обман и фальшь получаются. Светлану опять же выдали за подкидыша. А ведь она была родной дочерью рано умершей Леночки.

– Зины Птахи!

– Это дед Михей так Светлане сказал. Но я склонен думать, что настоящей матерью Светланы была именно Леночка. И еще неизвестно, от чего Леночка скончалась, вполне возможно, что от сепсиса, вызванного неумелым акушерством. Кто там у нее роды принимал? Сам дед Михаил или какую-нибудь полуграмотную бабку позвал, которая верит, что от родильной горячки лучше всего дым полыни помогает и четверговая соль под порогом. Возможно, у Леночки осложнение после родов началось, от которого она и скончалась. Но об этом все Лукошкины молчок. Никакой родильной горячки и сепсиса, по всем бумагам – воспаление легких, не удивлюсь, если за этот диагноз врачам было приплачено.

– Зачем?

– Чтобы сохранить репутацию Леночки и всей семьи в целом. Вот и Степан… Ему же уголовный срок грозил и тюрьма. А для семьи это позор. И что же происходит? Степан очень вовремя умирает. Сгорает на пожаре, да так, что опознать его смогли лишь по обручальному кольцу. И знаешь, что я думаю? Кольцо это можно легко снять и так же легко его можно надеть на кого-нибудь другого.

Саша даже задохнулся:

– Что?