Читаем Метафизика памяти полностью

В настоящем мы никогда не получаем всего опыта, вообще мало что можно извлечь из настоящего. Говорят, что любовь – всегда в настоящем, воспоминания о любви – это не любовь. Но только в воспоминании, не в простом воспоминании, а в таком, когда поддержанные силой воображения, прежние переживания вновь становятся живыми, объемными, целостными, становятся подлинно настоящими. В настоящем я переживаю только отдельные, отрывистые и часто не связанные друг с другом впечатления, я ведь не знаю, чем это все закончится, я не анализирую себя, я просто живу и впитываю в себя впечатления, радуюсь своей любви или страдаю от нее, радуюсь каждой прожитой минуте. Теперь, вспоминая, я испытываю острое чувство жалости к тем давно ушедшим дням, когда я был счастлив, моя любовь в прошлом становится для меня сейчас неким целостным событием, изменившим мою жизнь, теперь моя любовь выступает передо мной в чистом виде, освобожденная от тех глупостей и досадных нелепостей, что я совершал. И возможно, мое сегодняшнее воспоминание-переживание сильнее той любви в прошлом по влиянию на меня, по тому потрясению, если мне действительно удалось оживить это прошлое. Я всматриваюсь в каждый день того времени, растягиваю воспоминание, смакую его, оно пронизывает меня до самой глубины души и только тогда мне открывает целостный смысл того, что со мною было.

В беспечных радостях, в живом очарованье,О дни весны моей, вы скоро утекли.Теките медленней в моем воспоминанье.А.С. Пушкин

Любовь существует только в прошлом. «Любовь инстинктивно, самозащитно отталкивает свое реальное осуществление – чтобы пребыть: уже вечно существовать в тоске, воспоминании, что “счастье было так близко, так возможно”»[30]. Она, писал Г. Гачев, существует как вечная рана в сердце – и в этой взаимной боли и божественном несчастье любящие неизменно и вечно принадлежат друг другу.

Если сравнить то, что мы вспомнили, с тем, что существует в нашем повседневном эмпирическом опыте, то между ними обнаруживается такая же разница, как между различными мирами, потому что мир, всплывший в нашем воспоминании, поддержан нашим продуктивным воображением, в нем нет никакой случайности, никакой сумятицы страхов и надежд, это метафорический мир, и именно поэтому только такой мир реален и истинен «Все, чем владею, кажется мне лживо, А что прошло – передо мною живо!» (Гёте).

А.С. Пушкин со всеми его любовными романами, скандалами, дуэлями остался в прошлом, а перед нами сейчас только «гений чистой красоты». Все уходит – печали, радости, разочарования, вспышки раздражения и злобы, желание отомстить и насладиться победой над поверженным врагом. Остается монограмма личности, или ничего не остается. И когда человек вспоминает свою жизнь, то вспоминает едва ли несколько часов (особо счастливые – несколько месяцев) пребывания в этой «чистой красоте», самом важном времени прошедшей жизни.

…Душа мояХранит ли образ незабвенный?Любви блаженство знал ли я?Тоскою ль долгой изнуренный,Таил я слезы в тишине?Где та была, которой очи,Как небо, улыбались мне?Вся жизнь, одна ли, две ли ночи?А.С. Пушкин

И в этом смысле не мы помним, а наш дух вспоминает себя через нас. Нам кажется, что мы вспоминаем какие-либо события нашей жизни, но на самом деле мы вспоминаем не сами события или отрезки нашей жизни, а то, каким образом наш дух их переработал, усвоил, оценил. Аура прошлого создает постоянно присутствующий мир духов. Истинной реальностью обладает только то, что претворено нашей памятью, усилено ею, преображено. Память не складывает все случаи жизни и ощущения в свою копилку, а метафорически усиливает их. «Смутные воспоминания – метафоры жизни» (Делез).

Дело не в самих событиях или протекающих годах, а в том духовном настрое, который господствовал в то или иное время. Все, что происходило со мной и не находило отклика в моей душе, как бы и не существовало, или, возникнув, тут же рассеялось и исчезло навсегда, как исчезли многие года моей жизни, поскольку в них не случилось ничего такого, что можно было закрепить опытом искусства. Только через этот опыт – опыт творчества, работу воображения, через построение воздушных замков, через мечту – воспоминания образуют память.

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность — это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности — умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность — это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества. Принцип классификации в книге простой — персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Коллектив авторов , Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары / История / Прочая научная литература / Образование и наука / Документальное
Российские университеты XVIII – первой половины XIX века в контексте университетской истории Европы
Российские университеты XVIII – первой половины XIX века в контексте университетской истории Европы

Как появились университеты в России? Как соотносится их развитие на начальном этапе с общей историей европейских университетов? Книга дает ответы на поставленные вопросы, опираясь на новые архивные источники и концепции современной историографии. История отечественных университетов впервые включена автором в общеевропейский процесс распространения различных, стадиально сменяющих друг друга форм: от средневековой («доклассической») автономной корпорации профессоров и студентов до «классического» исследовательского университета как государственного учреждения. В книге прослежены конкретные контакты, в особенности, между российскими и немецкими университетами, а также общность лежавших в их основе теоретических моделей и связанной с ними государственной политики. Дискуссии, возникавшие тогда между общественными деятелями о применимости европейского опыта для реформирования университетской системы России, сохраняют свою актуальность до сегодняшнего дня.Для историков, преподавателей, студентов и широкого круга читателей, интересующихся историей университетов.

Андрей Юрьевич Андреев

История / Научная литература / Прочая научная литература / Образование и наука