Метафизика Петербурга: Французская цивилизация

Далее автор продолжает описывать идеального рыцаря, а исследователь задается вопросом, откуда мог, в частности, взяться весьма архаичный мотив «рождения от меча». Перебирая возможные варианты, А.Д.Михайлов полагает в данном случае возможным влияние либо норманнской, либо же англо-саксонской дружинной поэзии (генетически обе были весьма близки). По общим соображениям, мы бы не исключили возможности также латентного франкского влияния.

Вслед за этим, отечественный историк литературы обращается к удивительно схожему фрагменту из «Слова о полку Игореве», где молодые дружинники были также «под трубами повити, под шеломы възлелеяни, конець копья въскръмлени». Не отрицая возможности независимого развития в одну эпоху и в схожих условиях подобных друг другу образов, нужно отметить, что и для нашего Слова употребленные выражения являются, пожалуй, достаточно архаичными.

Между тем, применительно к Слову о полку Игореве историки литературы давно предполагают влияние более архаичной варяжской дружинной поэзии52. Приняв во внимание эти соображения, можно предположить, что в данном случае перед нами – пример независимого влияния норманнов на ментальность, с одной стороны, французского рыцарства, с другой – древнерусской «младшей дружины», нашедшая нетривиальное отражение в их словесности.

В целом же, «норманнская цивилизация» послужила фактором, не разделявшим, но способствовавшим культурным контактам раннесредневековых обществ Франции и Руси.

Крестоносцы на Босфоре и на Ижоре

В 1096 году папа римский Урбан II на одном из церковных соборов, посвященных решению стратегических проблем западного мира, призвал «королей, благородных сеньоров, рыцарей и всех христиан» оставить свои повседневные занятия, вооружиться и отправиться в поход на Иерусалим. Собор был созван во французском городе Клермон, а французское рыцарство откликнулось на призыв с немалым энтузиазмом.

Рыцари северной и средней Франции выступили в поход под предводительством Роберта, герцога Нормандии и других феодалов, южнофранцузские рыцари шли под командованием графа тулузского Раймунда. К ним нужно добавить многочисленную пехоту, в ряды которой по благословению своих кюре встало немало простых французов. Первый крестовый поход, равно как и последовавшие за ним, стал в значительной степени «французским предприятием».

Формальной целью походов была декларирована только одна – освободить от неверных гроб Господень, а с ним и Святую Землю. За этим декорумом скрыт был, как это обычно случается в истории, ряд иных, вполне меркантильных интересов, один из которых прямо касался Руси. Дело все было в том, что путь «из варяг в греки» постепенно стал на одном из его участков, а именно в нижнем течении Днепра, практически непроходим. В конце IX века, в степях к югу от Киева появились печенеги, в середине XI столетия их сменили половцы.

Набеги степных кочевников, столь же агрессивных, как и недальновидных, постепенно прервали весьма оживленное в прежние времена сообщение с Востоком по нашему торговому пути, а он был когда-то не только оживленным, но, по понятиям того времени, и достаточно безопасным. Европе пришлось озаботиться поисками новых маршрутов в сношениях со сказочно богатыми тогда странами Леванта (Восточного Средиземноморья). Успешный крестовый поход мог радикально решить эту проблему, раз навсегда связав напрямую страны Западной Европы с Ближним Востоком.

Удача, как помнят историки, сопутствовала поначалу продвижению крестоносцев. На завоеванных землях Палестины и южной Сирии было к радости всей Европы образовано Королевство Иерусалимское. Его королем был избран лотарингский герцог Готфрид Бульонский53, бывший формальным главой крестоносного воинства. Западноевропейские купцы получили прямой доступ к ближневосточным рынкам, а завоеванные богатства хлынули в прежде совсем небогатые замки французских, английских, немецких феодалов.

В результате IV крестового похода (1202-1204), была сокрушена Византия, прежде активно занимавшая посреднической торговлей между мусульманским и католическим мирами. Константинополь был взят и разграблен, а на обломках православного государства крестоносцами была создана так называемая Латинская империя. Только через полвека, византийцам – и то лишь при помощи генуэзского флота, решавшего собственные задачи, которые в данном случае сводились к максимальному ослаблению венецианской торговли – удалось вернуть себе Константинополь. Однако от нанесенного крестоносцами удара Византии не довелось оправиться в полной мере никогда.